Один за другим они выходили и давали показания. Заверяли, что Освальд — самый чудесный лидер в мире, что он заботился о них, поддерживал их в работе. Сам трудился день и ночь ради общего блага, с неизменной улыбкой на губах. Да, они заметили, что у Эльвиры был подростковый кризис и что она зациклилась на Освальде.
София вдавила ногти в ладони. Ей хотелось закричать в голос, что эти подонки откровенно лгут. Она заметила, что Симон и Беньямин сидят среди зрителей. Ее взгляд остановился на неподвижном профиле Симона. Тот почувствовал это, обернулся и медленно покачал головой. А потом улыбнулся, совершенно раскрепощенно, словно не существовало всего этого откровенного вранья в зале суда. В этом весь Симон!.. Это помогло ей немного расслабиться.
В тот день, когда Освальда задержала полиция, все казалось таким очевидным… София словно находилась внутри жуткого триллера — и сделала последний убийственный выстрел. Освальд отправился в изолятор. Она поехала домой. В ее крови все еще гулял адреналин. Голова кружилась от пьянящего чувства свободы, продолжавшегося несколько дней.
Но потом навалились воспоминания, скрывавшиеся в глубине, — и застали ее врасплох. Тяжелее всего давались ночи. В темноте картины прошлого становились особенно яркими и отчетливыми в последний час перед наступлением рассвета. Если она не лежала и не предавалась размышлениям, а забывалась тревожным сном, ей снились кошмары. Разные версии одного и того же сна. Освальд, лапающий ее в офисе. София могла проснуться от своего собственного дикого крика, ощущая, как бешено колотится сердце, и недоумевая, действительно ли это она так ужасно кричала. От одной мысли об Освальде сердце замирало. Иногда ей мерещилось, что он стоит в тени за дверью в ее комнате — она видела черты его лица, проступающие из темноты. Две черных дыры там, где должны быть глаза. Именно так он стоял и караулил в тот вечер, когда покушался на нее в офисе.
Сон казался таким ярким и реальным, что ей приходилось вставать с постели и бродить туда-сюда по комнате, пока не прекратится сердцебиение. Вызывать в сознании всякие утешительные мысли: он все же не довел дело до конца, другим пришлось гораздо хуже, хватит пугаться на пустом месте… Однако мрачное, зловещее чувство не проходило. Словно именно туда она движется — к той самой стене в его офисе.
София попробовала принимать снотворное, но оно не оказало никакого влияния на этот повторяющийся сон, разрывавший в клочки ее ночи.
Тем временем запустилась судебная машина — со скрипом и вздохом, — и вдруг оказалось, что Освальд снова дышит ей в затылок.