Возле барака Данилов соскочил с мотоцикла и побежал, задев плечом часового. В комнате инженера на широком крестьянском топчане лежал и стонал шофер подорванного грузовика. Санитар забинтовывал ему ноги. Тут же стояли несколько гитлеровцев, в их числе и инженер. На лбу у него пролегли глубокие складки, губы сжались так, что стали похожи на щель. Казалось, будто инженер тоже ранен и испытывает страшную боль. Но при виде переводчика морщины разгладились.
— Почему не сообщили о несчастье в штаб? — строго спросил Данилов.
— Сообщите вы! — зло ответил инженер.
Переводчик схватил трубку полевого телефона. Немец иронически махнул рукой:
— Напрасно.
— Почему?
— Между штабом и нами вырезано метров триста кабеля. Я думал, что где-то разрыв, послал солдат, а там провода и в помине не осталось. Вот вам и связь. Ждем, пока подойдет какая-нибудь машина. Сам съезжу в штаб, попрошу усилить охрану, иначе мы все тут взлетим на воздух. Может быть, вы съездите в Слободу и пришлете машину забрать раненого?
— К сожалению, у меня срочное задание.
Переводчик потоптался возле дверей, вышел из барака и опять поехал на ту же дорогу. «Кто наболтал пленному, будто партизан здесь нет? — думал он. — Глупости! Видно, сам побоялся к ним идти. Хорошо, что партизаны поблизости, пленные легче поверят в мои планы». Думал Данилов и о том, как бы предупредить людей, чтобы уходили из деревень, если не хотят попасть на каторгу в Германию. Стоит девчатам и хлопцам исчезнуть из Слободы, как слухи о замыслах гитлеровцев разлетятся по окружающим населенным пунктам. Хлопцев и молодых мужчин в Слободе мало, а девчат очень много. Жалко их, нужно обязательно помочь.
С таким намерением Данилов и подъехал к делянке, где работали пленные и крестьяне под охраной двух автоматчиков. Часовые немного побаиваются переводчика и не запрещают ему разговаривать с пленными: как-никак, приближенный генерала. Увидев Данилова, оба вытянулись, старший доложил, чем занимается рабочая сила. Крестьяне тоже распрямили спины, будто по команде «смирно», удивляясь, что немцы так выслуживаются перед русским. А пленные к этому уже привыкли, они продолжали обрубать сучья с поваленных сосен.
— Ну, как, хлопцы, — обратился к ним Данилов, — вас партизанская мина не задела?
— А хотя бы и задела, так что? — безразлично ответил один из пленных, по фигуре которого можно было судить, что этот высохший как щепка человек когда-то был здоровым и сильным. Но лезвие топора и теперь глубоко въедалось в древесину от его ударов.
У Данилова еще раньше появлялась мысль поговорить с этим пленным по душам. Но он все откладывал разговор. А сегодня самое время. Как же его отозвать? Данилов подошел к пленному: