Неслышными шагами из глубины двориков подкралась Тася. Она неожиданно схватила Тенишевского за руку и засмеялась.
— Испугались, Валериан Платонович? О чем вы тут горюете?
Он улыбнулся и пригладил ее растрепавшиеся волосы.
— Страшно испугался, Тасенька… А вы что растрепой такой бегаете? Куда понеслись?
Она прислонилась к массивному дверному косяку и откинула голову.
— Никуда… Вас увидела… Дайте сигаретку, Валериан… Платонович.
Он протянул ей сигарету и задержал ее руку.
— Ну и экземпляр же вы, Тасенька, — сказал он и искренне засмеялся, — не поверишь, что вам восемнадцать лет.
Она тоже тихо засмеялась.
— А что такое «экземпляр»?.. Спичку дайте, кавалер.
Она закурила и пустила вверх струю дыма.
— Валериан Платонович, — сказала она медленно, глядя ему в глаза, — что вы на этого, на Дорогушу, смотрите? Кто его просит лезть? Дайте ему как следует, чтоб отстал. Он вам нянька, вы маленький?
— Он вас охраняет, — с усмешкой ответил Тенишевский, — это вы — маленькая.
— Боюсь, — презрительно фыркнула она, — а вы пугните его, ничего, что он такой здоровый… Пугните, или чем-нибудь его по башке. Чтоб знал. Вы отчаянный, все девушки так про вас думают. Что ж вы мямлите?
В глубине двора показалась Маруся. Тася быстро схватила Валериана Платоновича под руку.
— Я буду ждать вас в нашей комнате, когда все улягутся… Если останутся спать внизу, тогда приходите на крышу… Часов в девять… Маруська, — обернулась она, — тут Валериан Платонович какую забавную историю рассказывал!..
— Валериан Платонович, — сказала Маруся немного сконфуженно, — я пришла звать вас чай пить. Я лепешки спекла. Пожалуйста.
— Спасибо, Маруся, — ответил он, — пойдемте, попробуем ваши лепешки.
Валериану Платоновичу совсем не хотелось ни чая, ни лепешек, но ему показалось, что отказ обидит ее. Эта девушка, несколько лет прослужившая в кабаре, прошедшая огонь и воду, всегда как-то странно смущалась, когда разговаривала с ним. И сейчас, явившись со своими неожиданными лепешками, она покраснела, как будто попалась в чем-то непозволительном, и не знала, что говорить дальше.
На столе в комнате, где помещались Маруся и Клавдия, был старательно приготовлен чай. В углу шумел «примус», на чистом некрашеном столе аккуратно была расставлена разнокалиберная дорожная посуда, лепешки возвышались румяной грудой в глиняной миске.
— Садитесь, пожалуйста, — церемонно пригласила Маруся, — а я пойду за Павлом Александровичем и девочек позову. Шуре уже лучше.
Чаепитие прошло оживленно и весело. Совсем уже стемнело, когда Валериан Платонович наконец поднялся.