Детство его в доме приютившего сироту двоюродного дяди не оставило радостных воспоминаний. В бедной крестьянской семье очень рано он познакомился и с изнурительным физическим трудом и с колотушками, на которые тетка, суровая и деспотичная женщина, никогда не скупилась. Вместе со своими двоюродными братьями, также испытывавшими на себе нередко тяжелую руку матери, десятилетний Ван до седьмого пота работал на тяжелой ножной помпе, под палящими лучами солнца, накачивая воду в крохотную рисовую терраску дяди. Он ловил кузнечиков и на медяки продавал их в соседнем городке, за десять ли ходил в лес за хворостом, по колено в воде целыми днями помогал дяде ухаживать за рисовыми грядками. В часы, не занятые работой, он купался в грязном прудке, ловил продырявленной сетью крошечных юрких рыбок, которых тетка потом сушила на солнце, и плавал взапуски с соседскими ребятишками, такими же коричнево-черными от загара голышами, как и он. Но то бывало в свободное время, когда рис зрел на полях и работы убавлялось. Большую же часть года маленький Ван тяжело и много трудился.
Когда ему исполнилось 13 лет, провинцию вторично посетил голод. Старый крестьянин, скрепя сердце, решился на крайнюю меру: за 13 серебряных долларов, по числу лет, мальчик был продан проезжему скупщику чая.
Прощанье со строгой, но все же любившей его по-своему теткой и двоюродными братьями было очень трогательно и надолго осталось в его памяти.
Потом начались года бесконечных невзгод. В Шанхае, куда был перевезен Ван, скупщик чая вскоре попал в тюрьму за какие-то махинации. Семья его стала бедствовать и постепенно опустилась на черное дно нищеты: китайской, самой ужасной в мире. Так случилось, что Ван оказался предоставлен своим собственным силам в безбрежном и равнодушном людском океане.
Последующие годы были наполнены трудной, полусознательной борьбой. Но расчетливость и трудолюбие, крепко вбитые в его грязную, нечесаную голову рукой суровой хупейской крестьянки, помогли ему не погибнуть. Сначала он нищенствовал. Потом, на подаренные ему европейской женщиной 20 центов, купил орешков и соленых бобов и начал торговать. Этим делом Ван занимался целый год, пока не попался за невнесение торгового налога. В тюрьму он не угодил, но на уплату штрафа ушли все его скудные сбережения. Он поступил приказчиком и одновременно слугой к лавочнику, у которого раньше брал орешки.
К двадцати трем годам Ван перебрал уже с дюжину всевозможных профессий: грузил соль на пароходы, подметал улицы, торговал сигаретами, работал на постройках и Бог весть что еще. За все это время, упорно ограничивая себя во всем, он по центу скопил 35 долларов, которые целиком вложил в мелочную торговлю на окраине Чапея.