— Два человека идут! — донеслось с улицы. — Три человека! Пять человек, пять человек!!
Труппа с трудом протиснулась к двери. Елена остановилась у решетки.
— Что это за спектакль вы тут устроили? — спросила она в недоумении.
— Это не я, — ответил Тенишевский. — Такие уж у них, видно, порядки. Мое дело только овец от козлищ отделять. Купит билет один, а в дверь лезут пятеро.
— Ну и что же, успешно действуете?
Тенишевский засмеялся:
— Ничего… Конечно, ухитряются некоторые продраться. Но в общем, «престиж» все-таки влияет. Пуё!.. — гаркнул он вдруг, замахиваясь веером.
Следом за входившими в дверь артистками бочком просовывался какой-то немолодой уже человек с красным лицом. При окрике Тенишевского он испуганно присел, потом вдруг бросился вперед, сильно толкнул Ангелину, прорвался и исчез в глубине театра.
— Черт с ним, — решил Тенишевский. — Полчаса он уже лезет. И вот пролез, наконец!
— Семь человек идут! — донеслось с улицы. — Семь челов-е-е-е-к!!.
— Идите, Елена Николаевна, — сказал Тенишевский, — скорей, пока свободно. Тут сейчас будет баталия…
Широкий, низкий зрительный зал гудел как улей. Вокруг мигающих, шипящих калильных фонарей взлетали тучи мошек. Под фонарями, шевеля новые тучи комаров и ночных букашек, в жарком, тяжелом воздухе медленно колыхались огромные «кантонские фэны» — прямоугольные опахала из белой и желтой материи. Полуголые, замусоленные мальчишки, еле видные во мраке боковых проходов, философски равнодушные к своему бесплодному занятию, меланхолично дергали за веревки, приводя в движение эту своеобразную вентиляцию.
Десятки продавцов с подносами, корзинами, ящиками и проволочными сетками в руках ловко сновали среди публики. Они продавали соленые бобы, дешевые сласти из риса, бамбука и меда, мелко нарезанное, остро просоленное мясо, истекающие соком ломти арбуза, дикие яблочки и сигареты. Каждый громко выкрикивал цену своего товара и старался опередить конкурента. Слуги разносили чай.
Когда Елена вошла за кулисы, там собрались уже все. Маленькая комнатка, освещенная стеариновыми свечами — артистическая уборная (электричество было проведено, но не действовало) — имела вид осажденного блокгауза. Две двери были заперты на крючки и подперты кольями… Наружная стена сотрясалась от ударов.
— Вот удовольствие! — сказала Тася. — Это называется публика!..
— Любопытны уж очень, — заметил Дорогов, — и бедны, как мыши. Билет 20 центов стоит, где ж купить? Вот и лезут. Ван говорит, что крышу разобрали. Пришлось наверху сторожей с палками поставить.
— Тысяча и одна ночь! — засмеялась Маруся.