– Остановите его, ради Господа! – рявкнул я, но Оли и Альди даже не подумали двинуться, готовясь к схватке, которая вот-вот должна была начаться.
На подстилке продолжалась беспорядочная возня, я видел только задранные нагие ноги Илоны и прыщавую задницу Швиммера – а также его покрасневшее от усилий лицо.
– Эх, эх, эх, – сопел он, со свистом втягивая воздух.
Наконец оттолкнул Илону и вскочил.
– Не могу, Оли! – крикнул с отчаянием и яростью. – Не могу, дьявол ее подери!
Оли обернулся к нему.
– Что? Что? – спросил непонимающе. Снаружи раздавался топот копыт.
Швиммер подскочил к брату, дернул его за одежду. Вырвал из рук цеп.
– Давай, – сказал лихорадочно. – Сделай с ней, что нужно.
– На помощь! – надрывался я во всю мощь легких. – Господин Лойбе, мы здесь! Быстрее!
Этот зов о помощи не дался мне просто, поскольку, хоть я человек смиренный и скромный, все же обладаю некоторой гордостью. Но я решил, что если уж братья Швиммеры хотят завершить свои земные дела, то после изнасилования Илоны дойдет очередь и до того, чтобы угостить вилами или цепом инквизитора.
Однако, как ни странно, никто не обратил на меня внимания. Йоханн подтолкнул брата цепом.
– Иди, – рявкнул. – Потому как если не сделаешь этого, я убью тебя, Господом клянусь.
Оли неохотно направился к скорчившейся девушке и, когда цеп Йоханна подтолкнул его, упал прямо на нее. Схватился за ее обнаженную грудь. Илона извивалась под ним, но Йоханн отвесил ей пощечину. Илона замерла, и тогда Оли раздвинул ей ноги и, со спущенными портками, навалился на нее. Несмотря на кляп, я услыхал ее исполненный боли крик. Как же сильно Йоханн должен был ненавидеть Лойбе и саму Илону (наверняка потому, что она не хотела быть с ним по своей воле), чтобы в последние мгновения своей жизни сделать с ней то, за что, несомненно, очень скоро заплатит пред лицом Господа!
Не поймите меня неверно, милые мои, насилие – вещь частая в наши неспокойные времена, а у девиц эта штука – вовсе не из мыла и не сотрется от того, что ею попользуется некоторое число мужчин. Но то, что творилось здесь, вызывало у меня как отвращение (учитывая еще и тот факт, что Илона была красива), так и немалое удивление, вызванное столь необычным упорством Йоханна.
Мы услыхали грохот в доски и яростный голос Лойбе:
– Открывайте, мерзавцы! Немедленно открывайте!
А потом, как видно, в дело пошли топоры, поскольку я услыхал характерный стук по дереву. Сарай не выглядел слишком крепким, и я был уверен, что через минуту купец вместе с товарищами будет внутри.
Оли поднялся с неподвижной Илоны и бросился под стену, к цепу. Я же заметил, что брюхо у него в крови, а значит – он таки добился своего.