Тамила спокойно выслушала меня, а потом молчала еще некоторое время.
– Ты сошел с ума? – спросила наконец, и взгляд ее трудно было назвать приязненным. – Что, мой дом кажется тебе философской академией?
– И откуда ты знаешь столь непростые слова? – пошутил я.
– Ты бы удивился, – ответила она резко. – Могу принять эту твою девушку, но она станет делать все, что требуется. И знай, что для непослушных у меня найдется хлыст – например, визиты клиентов с особенными, – она весьма зловеще усмехнулась при этих словах, – потребностями, а то – попросту вышвырну ее на улицу.
Я огляделся и ткнул пальцем на прекрасный гобелен со святым Георгием, убивающим дракона. Дракон извивался под копытами коня с глупым выражением на морде, словно удивлялся, откуда в его груди кусок дерева, увенчанный остро заточенной сталью. Святой Георгий же, напротив, усмехался триумфально, а его золотые волосы окружал горящий нимб.
– Не тот ли это гобелен, который купила еще святой памяти Лонна? – спросил я ласково. – Красивый, верно?
Взгляд Тамилы сперва метнулся к гобелену, а потом вернулся ко мне. Упоминание Лонны должно было дать ей повод к размышлению. В конце концов, предыдущая владелица этого веселого дома была обвинена в целом ряде грехов. И обвинение это удивительным образом совпало во времени с разрывом дружеских отношений, некогда соединявших ее с вашим нижайшим слугой. Конечно, это было всего лишь совпадение…
– Это против правил моего дома, – сказала Тамила куда более ласковым тоном, но я знал уже, что уступит.
– Только ведь это ты устанавливаешь правила, – заметил я ей. – Это тебя должны слушаться остальные – а никак не наоборот.
Она вздохнула, и круглая грудь ее шевельнулась под платьем.
– Ты прав, – кивнула. – Но знай, что сделаю это лишь во имя нашей приязни. Возьму эту девушку под опеку и не дам ее в обиду.
– Я искренне тебе благодарен и никогда не позабуду об оказанной мне услуге. Однако ж я уверен, что множество людей будет удивлено твоим небывалым великодушием. И если, по воле непредвиденного случая, возникнут какие-либо сложности – я буду воистину безутешен…
– И о каких сложностях ты говоришь? – быстро глянула она на меня.
– Ну, если бы, например, девушку – противу твоей воли и противу твоего согласия, конечно же, – изнасиловал кто-то из клиентов, такой себе хрен с толстым кошелем и серьезными связями, тогда одной прекрасной ночью мне пришлось бы наведаться к тебе, моя радость…
– И? – спросила она, а я с удовлетворением приметил, как дрогнули ее губы.
– И поскольку я, при всех прочих своих талантах, еще и заправский иллюзионист, то показал бы тебе несколько чудесных фокусов, которые ты запомнила бы до конца жизни, – закончил я ласково. – И поверь мне, что ты до конца жизни вспоминала бы Мордимера Маддердина. Особенно в моменты, когда поглядывала б в зеркало на то, что осталось от твоего лица. И думала бы о том, сколь безрассудным было продать доверие за золотые денарии.