– Мама, выпей это, – велел я, протягивая ей растворимые светло-оранжевые таблетки, способные заглушить боль. Из-за БАС горло ее уже не работало, как прежде, и удушье превратилось в реальную угрозу. Теперь ей приходилось принимать лекарства через капельницу или класть под язык. А вскоре и кормить ее придется лишь жидкой пищей.
Мама не открыла рот, а вместо этого взглянула на меня и проговорила:
– Ты привел… свою… piccolo folletto… сюда, к нам?
Вздохнув, я сел рядом с мамой на кровать и улыбнулся, вспомнив, как заупрямилась Лекси, когда я велел ей отправляться домой.
– Мне нужно было забрать твои лекарства, а для этого понадобилась машина. Она предложила свою, но не позволила мне ехать одному.
Мама удивленно дернула губой.
– Ах, mio caro… она… украла твое сердце.
Я попытался спорить, но почему-то ощущал, что, защищаясь, предаю свою эльфийку. Но мама лишь закрыла глаза и чуть качнула головой.
– Мне… не нужно… слышать… твой ответ… чтобы знать… что это правда. – Веки мамы дрогнули, и она распахнула глаза. В них светилось нечто весьма похожее на счастье, и от этого у меня все тело покрылось мурашками. – Ты мой… сын… плоть от… плоти моей… часть твоей… души… живет… во мне. – Мама чуть приподняла руку и приложила ее к сердцу. – Я чувствую… в тебе… перемены. С ней… ты… свободен… – Мама глубоко вздохнула и добавила: – И сердце… мое… наполняет… покой.
– Мама… – начал было я, но она накрыла мою руку своей.
– Tesoro, Остин… Lei è un… tesoro[40]… Благословенное… сокровище с небес… созданное лишь для… тебя…
Бросив быстрый взгляд на приоткрытую дверь спальни, я снова повернулся к маме и прошептал:
– У нее проблемы, мама. По-настоящему серьезные проблемы с самой собой. Она мне нравится… признаюсь, даже очень, но я понятия не имею, как себя с ней вести. Если честно, это пугает меня до чертиков. Она словно зажата в тисках.
Мама вздохнула и, глубоко задумавшись, посмотрела в окно. В последнее время она часто так делала, словно бы, дорожа этим миром, пыталась сохранить его в памяти.
– Я вижу ее проблему, Остин… Я ведь… женщина… Я вижу то… что недоступно другим… Она не понимает… собственной… красоты…
Я опустил голову и ощутил настоящий страх. Мне не хотелось, чтоб у Лекси были проблемы, связанные с внешностью.
«Она красивая».
Мама прочистила горло, неловко наклонилась вперед и проговорила:
– У всех у нас… есть тайны… И они глубоко запрятаны… Но лишь пока… мы не отыщем ту единственную душу… которая… сделает их бремя… немного легче…
Мама уже дышала с трудом. Поэтому я вновь взял обезболивающее и, строго взглянув на нее, попросил открыть рот. Но прежде чем послушаться, она прошептала: