Теперь я тоже плакал. Безмолвно. Меня просто подкосило то, что мама не способна сдвинуться ни на дюйм. И понимание, сколько усилий ей требовалось, чтобы просто поднять пальцы.
– Я ненавижу это, mio caro… Я хочу двигаться… И не могу… не могу… – Она замолчала, но продолжала всхлипывать. Я поднял ее на руки и, прижав к груди, принялся укачивать, как ребенка. Она весила не больше перышка.
– Тише, мама, все хорошо… Не плачь. Будь сильной, – прошептал я.
– Но я… не сильная… Ранен… в беде… А я в клетке… не свободна.
Пока я пытался проглотить комок в горле, возникший от ее беспрестанного бормотания, мама накрыла мою руку своей и прошептала с сильным акцентом:
– Я готова… Я хочу пойти к Господу сейчас… но не могу… Мои мальчики… не хорошо… Я волнуюсь… ты не… в правильном месте…
От ее слов сердце пронзила острая боль. Я не хотел, чтобы она умерла, но и не мог видеть ее такой. Будучи сломленной, слабой, растерянной, она по-прежнему думала о нас, о своих мальчиках.
– Обещаю, что все будет хорошо, мама. Lo guiro, – заверил я.
– Ему нужно уйти… ti prego[46]…
– Кому, мама? – спросил я и нахмурился, стараясь понять, что она говорила.
Мама изо всех сил пыталась держать глаза открытыми, слишком уставшая от слез, борьбы и тревог. И уже через несколько мгновений она задышала ровнее.
Я вновь уложил ее на кровать и, убедившись, что ей удобно, обернулся. И увидел в дверях Акселя. Он сжимал в пальцах четки и, перебирая бусины, шептал молитву.
Не говоря ни слова, он подошел к маминому шкафу и вытащил оттуда жуткого вида приспособление, напоминавшее маску. А потом приблизился к кровати и накрыл этой штукой лицо мамы. Все это время я молча наблюдал за ним.
Акс щелкнул выключателем, и раздалось низкое урчание. В рот и нос маме начал поступать кислород.
Поцеловав безвольную мамину руку, Аксель повернулся лицом ко мне.
– Маску ей доставили сегодня, чтобы помочь слабым легким. Она больше не может дышать нормально. – Он тихо присвистнул. – Выложил пару штук за одну только эту маску. Теперь у нас мало что осталось, даже на еду, малыш.
Запрокинув голову к потолку, я спросил:
– Откуда, черт возьми, взялась эта кровь? И почему она в таком состоянии? Говорит, что хочет умереть и все такое. Какого хрена происходит?
Аксель ткнул большим пальцем в сторону комнаты Леви и тут же опустил глаза. В них читалась печаль, а еще чувство вины.
Внутри все сжалось от дурного предчувствия.
– Черт, Акс, что ты сделал? – спросил я и, не дожидаясь ответа, рванул к крошечной комнатке Леви и толкнул дверь, чуть не расколов ее о стену.