Однако не все примеры настолько экстремальны. Допустим, когда кто-то из Sandbox путешествует, он может связаться с членами сообщества в других городах, даже если они незнакомы. В результате большинство согласится предоставить ночлег своему единомышленнику, хоть прежде они и не встречались. В мире, где количество и размер сетей неуклонно растет, а границы задач и организаций прозрачны и изменчивы, мы все больше полагаемся на людей, которые находятся вне нашей обычной сферы влияния. Нам нужны слабые связи – и эффективные идейные общины могут стать способом задействовать их так, как если бы эти связи были сильными.
Эффективные преднамеренные сообщества – не важно, состоят они из двух, десяти или сотен людей, – создают среду, способствующую доверию и содержательному взаимообмену. Так как же создать такую среду?
Создание сплоченного сообщества
Для начала поймите, почему члены сообщества собрались вместе. Это их происхождение – или интересы, мечты, общие ценности? В основе любых социальных построений лежит вопрос об «общем знаменателе», от футбола до живописи, инноваций или всего чего угодно. Чем больше группа, тем важнее для нас сформулировать этот общий знаменатель явным или косвенным образом. Более крупные идейные общины могут использовать особый язык (например, слово «семья»), ритуалы (например, объятия) или приветствовать людей определенным образом онлайн или офлайн (например, представляя их остальным на следующем обеде).
Но сильно сплоченные сообщества также могут сдерживать нас, особенно если они недостаточно разнообразны. Чрезмерная укорененность в конкретной общине может привести к местничеству и застреванию в эхо-камере. Вообразите, насколько различаются ленты новостей в Facebook у республиканца и консерватора или демократа и лейбориста. Иногда бывает так, что мы рождаемся в определенных сообществах и не отходим от своих корней, если это нам удобно или необходимо.
С крайним случаем я столкнулся во время нашего совместного исследования с кенийским экономистом Робертом Мудидой, возглавляющим Центр конкурентоспособности Стратморского университета Найроби. Исследование было посвящено этническим общинам в странах тропической Африки. В этих условиях племенная принадлежность имеет не меньшее значение, чем политические разногласия в США или Великобритании. Многие люди там склонны оставаться в своих сетях среди «похожих на них», где возможность развивать слабые связи очень мала, а ведь именно эти связи обычно играют важную роль в возникновении серендипности.
Успешные и предприимчивые люди в нашем исследовании, наоборот, развивали межэтнические сети. Они могли переосмыслить свою принадлежность к группе, отойти от национальной принадлежности и обратиться к сетям, основанным на интересах, – например, спорту или религии. Кенийский предприниматель мог сесть в церкви рядом с вождем другого племени и напомнить ему – да и всем остальным, – что у них есть нечто общее. Исследования в других контекстах продемонстрировали аналогичные результаты