— Под пятерку?
Карабин выглядел явной переделкой непонятно из чего даже сейчас, в темноте.
— Да.
— Сколько у тебя к нему патронов?
— Чуть больше сотни наберется.
— В магазинах?
Это важно, некогда будет их снаряжать, если начнется серьезная заварушка. Которой всеми способами хотелось бы избегнуть.
— Да. И россыпью штук пятнадцать.
Магазины, три штуки, были самыми обычными, от автомата Калашникова.
— Осечки случаются? Клины, перекосы?
Переделки — они такие. Особенно в том случае, когда совершаются напильником, молотком и на коленке: где здесь взять серьезное оборудование?
— У меня не было.
— От глушителя есть толк?
С виду он такой, что им впору не выстрелы глушить, а людей по голове.
— Да как тебе сказать? Не так, чтобы очень, но какой-то эффект от него имеется.
— Надеюсь, крепится не на штифтах?
— На резьбе.
Развесовка благодаря набалдашнику желала лучшего, и потому я решительно начал скручивать его со ствола. Сейчас мне больше всего заботил тот факт, что ствол у карабина и без того короток, а любой глушитель негативно влияет на баллистику.
— Теоретик, ты чего творишь?!
— Заимствую на время.
— Слышишь, у меня только пистолет остался. И если нас здесь обнаружат, много я с ним навоюю?!
— Если дойдет до этого, стрелять буду я. Твоя задача — наблюдение, цели, ближние подступы. Держи, — И я сунул ему в руки глушитель. — Будем спускаться вниз, назад прикрутишь.
Он что-то пробурчал в ответ, но перечить не стал.
— Я без карабина голым себя чувствую.
Согласен, пистолет Макарова, который был у Бобра помимо него, не для подобных ситуаций.
— Наган вернуть?
— Не надо.
За себя как за стрелка я уверен. Но что представляет собой в этом смысле Виталий, было непонятно. Тут не просто хороший стрелок нужен, без лишней похвальбы — такой как я.
— А мне что-нибудь дадите? — продолжала настаивать девушка.
— Есть у меня один ствол, вот за него могу дать подержаться.
Сначала девушка Бобра не поняла. Затем до нее дошло, и неожиданно для нас Лариса заплакала.
Горько так, всхлипывая, и размазывая слезы руками по лицу.
— Ты чего?! — такой бурный Виталий ее реакции явно не ожидал. Затем дошло и до него. — Извини, язык у меня поганый. Сначала ляпну, а затем подумаю.
Он ненамеренно напомнил девушке от том, что с ней здесь происходило все время.
— Извини, — Виталий приобнял за плечи все еще всхлипывающую девушку. — Обещаю, больше не повторится!
— Это вы меня извините. Навязалась, а сама истерики устраиваю. Но если дадите оружие, стрелять в них буду даже не задумываясь.
— Как-нибудь потом настреляешься, — пообещал ей Виталий. — Когда научишься. А пока нет у нас ничего лишнего. И еще раз прости.