— Да, чтоб ему!
Впопыхах собираемся.
Местные все еще ничего не решили.
Нехорошо так говорить, конечно, но для нас — оно и к лучшему.
Даже если атрейцы решат уходить — куда нам, вместе с их обозом, бабами, да ребятишками?
Только помереть за компанию, чтобы веселее было?
Болты для арбалетов и яд для них, в любом случае уже скоро понадобятся самим поселковым, так что мы даже не заикаемся «про поделиться» боеприпасами.
Правда Моня — жук дерибасовский, спевшись с Черой и Шептуном, все-таки ухитрился незаметно позаимствовать у парочки местных атрейцев, тоже снимавших в корчме стресс от пережитого штурма — и не рассчитавших сил, в состязании с зеленым змием и земным художником, запасы ядовитых болтов для их пары самострелов. И то — хлеб…
Сначала я было хотел прочитать этим крадунам командирскую нотацию, но передумал.
Победителей не судят, как известно. Не попались ведь, охламоны? Вот и ладно! Значит — не авантюристы, а красавчики!
Мы снова отправляемся в путь. В сереющую темноту, сырой туман и полную неизвестность…
Поселковые ворота закрываются за уходящим отрядом с неприятным, негромким, но пронзительным скрипом, напоминающим воронье карканье.
Что предвещает нам этот многозначительный скрежет за спиной? Пока неизвестно. Поживем — увидим. Если «поживем», конечно…
«Справа дорога, слева дорога — степи открыты всем ветрам… — хрипло заводит Шептун
— Ну, началось! — язвительно бросает Рул, которую всегда не по-детски выбешивают сольные концерты художника и с почти материнской заботой интересуется, — Что, не проспался еще, Валюша?
— Даже не ложился, — сияя лицом в предрассветной хмари, отвечает друг и продолжает завывать, — Ходит солнце по дуге, месяц лодкой по реке
Просыпайся раненько — ноги кормят странника-а-а.
Копья ломались под сапогами, как степные ковыли»…
— Бля, он когда-нибудь заткнется? — высоко задрав подбородок, задает невыспавшаяся черная женщина, риторический вопрос небесам.
— Только не споткнись, дорогая. Тут ямки. Вова, друг мой яхонтовый, ты чего её сегодня недотрахал? — внезапно обрывает песню Шептун.
Рул замирает и взглядом мечет в сторону художника фаербол мощностью никак не менее десятка мегатонн.
Мастиф конфузливо оглядывается по сторонам.
Все окружающие, с трудом удерживаются от смеха и наскоро состряпав абсолютно индифферентные рожи, демонстративно смотрят куда угодно, только не на эту троицу.
— Да, брось смущаться, братан, все равно все уже знают, — «утешает» приятеля Валентин.
— Сука, у нас не отряд, а деревня какая-то! — возмущенно взрыкивает Мастиф, оправдывая свое прозвище.