Хэл надел плащ, сунул пакет во внутренний карман и решительно вышел. Служитель даже глаз не поднял.
Дальше он отправился в оружейную, где предъявил кладовщику три экземпляра требования на автоматический пистолет калибра 1 мм с обоймой в сотню разрывных пуль. Кладовщик лишь мельком глянул на поддельные подписи – ламед был дьявольски убедителен – и отпер хранилище. Хэл взял легко помещающийся в ладони пистолет и сунул его в карман штанов.
Через два коридора, в хранилище ключей, он повторил свое преступление – точнее, попытался повторить.
Мото, дежурный офицер, посмотрел на его бумаги, слегка покраснел и сказал:
– Прошу прощения, у меня приказ визировать все требования ключа у главного уззита. Придется час-другой подождать, он у архиуриэлита на совещании.
Хэл забрал бумаги.
– Да ладно, неважно. Мне не срочно, зайду завтра утром.
По дороге домой он прикидывал варианты дальнейших действий. Ввести Жанетте сыворотку Джеспера, потом перенести ее в лодку. Вскрыть в лодке пол, отключить два проводка и подсоединить один из них к другому гнезду – вот и конец пятидесятимильному лимиту! Плохо то, что на «Гавриил» пойдет сигнал тревоги.
Но можно будет стартовать прямо вверх, выровнять машину и нырнуть за гряду холмов к западу от Сиддо. Холмы прикроют от радара, автопилот можно включить на то время, за которое он разобьет ящик, посылающий на «Гавриил» сигнал местонахождения.
Потом он надеялся на бреющем полете дотянуть до рассвета и погрузиться в достаточно глубокую реку или озеро до сумерек. А в темноте – подняться и припустить к тропикам. Если радар выдаст сигнал преследования, можно будет снова уйти в воду. К счастью, сонаров на «Гаврииле» нет.
Он оставил длинную лодку, похожую на вязальную спицу, возле тротуара, взбежал по лестнице. Попал ключом в скважину лишь с третьей попытки. Захлопнул дверь, забыв ее запереть.
– Жанетта!
Вдруг ему стало страшно, что она в бреду встала, сумев каким-то образом открыть дверь, и выбралась наружу.
Послышался тихий стон. Хэл отпер дверь спальни и распахнул ее. Жанетта лежала с широко открытыми глазами.
– Жанетта, тебе лучше?
– Нет. Хуже. Намного хуже.
– Не бойся, детка. Я добыл лекарство, с которым ты преодолеешь все – и уже через пару часов сядешь и потребуешь стейков. А на молоко и не взглянешь. Только и будешь хлестать свой легкосвет галлонами. А потом…
Увидев ее лицо, Хэл поперхнулся. Это была маска отчаяния – словно гротескная, искаженная деревянная маска греческого трагика.
– Нет… не может быть! – простонала она. – Как ты сказал? Легкосвет? – Она повысила голос. – Так ты его мне наливал?