Хэл Ярроу тихонько постучал в дверь квартиры Фобо. Она открылась не сразу, чему Хэл ничуть не удивился. Изнутри доносился громкий шум. Хэл заколотил в дверь, хотя и неохотно – боялся привлечь внимание Порнсена. Гаппт жил в квартире напротив и мог выглянуть просто из любопытства. Не слишком подходящий момент для того, чтобы Порнсен увидел, как Хэл навещает эмпата. Хотя он имел полное право зайти в гости к кувыркуну без сопровождения гаппта, он волновался из-за Жанетты. Гаппт вполне мог бы вторгнуться в его, Хэла, пуку, пока его там нет, – шпионить и подглядывать Порнсен любил. Тогда Хэл попадется в ловушку, и все полетит к Ч.
Но он утешал себя мыслью, что Порнсен отнюдь не смельчак. Решившись проникнуть в жилище Хэла, он сильно рисковал бы, что его обнаружат. И Хэл, как носитель ламеда, мог бы поднять такой шум, что Порнсена в результате не только подвергнут опале и разжалуют, но и отправят к Ч.
Хэл снова принялся стучать – громко и нетерпеливо. На этот раз дверь распахнулась, и показалась улыбающаяся Абаса, жена Фобо.
– Хэл Ярроу! – сказала она по-сиддски. – Вот это радость! Почему же ты не вошел просто так, без стука?
Хэл опешил.
– Я не мог!
– Почему?
– Ну, мы так не делаем.
Абаса пожала плечами, тактично отказавшись от комментария.
– Ладно, заходи, – сказала она, продолжая улыбаться. – Я не кусаюсь!
Хэл вошел и закрыл за собой дверь, хотя, не удержавшись, оглянулся на дверь Порнсена. Та была закрыта.
Внутри эхом метался хоровой вопль двенадцати кувыркунят, играющих в комнате размером с баскетбольный зал. Абаса провела Хэла по голому полу в другой конец зала, где начинался коридор. Они миновали угол, в котором сидели за столом три кувыркуницы, видимо, гостьи Абасы. Дамы были заняты шитьем, время от времени они отпивали что-то из высоких бокалов и ни на миг не прерывали болтовни. Хэл не понимал тех немногих слов, что до него долетали: кувыркуницы, разговаривая между собой, пользовались вокабуляром, свойственным одним лишь женщинам. Но обычай этот, как понимал Хэл, стремительно отмирал под действием растущей урбанизации. Кувыркуниц-девочек женской речи уже не обучали.
Абаса провела Хэла к концу коридора, открыла дверь и сказала:
– Фобо, милый! Тут к нам явился сам Хэл Ярроу, Безносый!
Хэл улыбнулся. В первый раз, услышав в свой адрес такое, он почувствовал обиду. Но потом понял, что кувыркуны не имеют в виду ничего оскорбительного.
Фобо, одетый лишь в алый килт, вышел к двери. Хэл – наверное, в сотый уже раз – не смог удержаться от мысли, как странно выглядит туловище озановца, с грудью без сосков и причудливой конструкцией лопаток, присоединенных к вентральному столбу. (Следовало ли называть его «брюшным хребтом» по аналогии со спинным хребтом землян?)