– Ты, пьяный наврум! – оскалился Порнсен. – Меня тошнит от одного лишь взгляда на такую скотину!
Хэл протянул руку, указывая вперед.
– Кажется, здесь плохо не только мне. Посмотри на него.
На самом деле ему не было никакого дела до чужих неприятностей, – его вела безумная надежда, что сгодится все, что угодно, любая мелочь, чтобы оттянуть финальный фатальный миг, когда они придут в его квартиру. И он показал на крупного и явно пьяного в зюзю кувыркуна, хватающегося за фонарный столб, чтобы не хлопнуться оземь игольчатым носом. Точь-в-точь пьянчужка девятнадцатого-двадцатого века, – вплоть до цилиндра, плаща и фонарного столба. Время от времени это создание стонало, словно обуреваемое глубоким волнением.
– Надо бы посмотреть, не ранен ли он, – сказал Хэл.
Все что угодно, лишь бы задержать Порнсена.
Гаппт не успел возразить, и Хэл подошел к кувыркуну. Положил ладонь на бессильно повисшую руку – другая обернулась вокруг фонарного столба – и заговорил по-сиддски:
– Можем ли мы вам помочь?
Наружность кувыркуна свидетельствовала о том, что он, возможно, тоже побывал в драке. Плащ не только был разорван на спине сверху вниз, но и густо усеян пятнами засохшей зеленой крови. Голова его находилась где-то в районе подмышки, и землянин с трудом разбирал, что он лопочет.
Порнсен потянул его за рукав.
– Давай, Ярроу, пошли. Ничего с ним не случится. Одним пьяным жуком больше или меньше, какая разница?
– Шиб, – согласился Хэл упавшим голосом, отпустил руку и двинулся вперед. Порнсен сделал шаг – и налетел на внезапно остановившегося Хэла.
– Что тормозишь, Ярроу?
В голосе гаппта мелькнула тревожная нота – и вдруг он заверещал в смертной муке.
Хэл обернулся лицом к той мрачной действительности, которая мелькнула у него в мозгу и заставила замереть на середине шага. Когда он тронул кувыркуна за руку, под пальцами вместо теплой кожи оказался холодный и твердый хитин. Несколько секунд вопиющее значение этого факта с трудом пробивалось через грубую сеть мозговых извилин, а потом он вспомнил разговор с Фобо по дороге в таверну, и то, зачем Фобо взял с собой рапиру. Хэл повернулся предупредить Порнсена – но было слишком поздно.
Гаппт прижимал обе руки к глазам, истошно визжа. Здоровенная тварь, отлепившись от столба, надвигалась на Хэла, и с каждым шагом ее туша, казалось, увеличивалась в объеме. Мешок поперек груди быстро раздувался, пока не стал похож на пульсирующий серый воздушный шар, и процесс этот сопровождался визжащим звуком. Мерзкая насекомообразная морда с двумя рудиментарными ручонками по краям пасти и трубчатым хоботком под ним смотрела на Хэла. Этот хоботок Хэл и спутал с носом кувыркуна. На самом деле эта тварь наверняка дышит через трахеи и два разреза под своими огромными глазами. В обычном состоянии дыхание вылетало бы из щелей с громким шумом, но сейчас было приглушено, чтобы не спугнуть жертв.