И самое важное, что Булгаков боится будущего забытья, того, которое ему пророчил Маяковский в пьесе «Клоп», внося в словарь умерших слов: «Бюрократизм, богоискательство, бублики, богема, Булгаков…»
Страхом посмертного забытья пронизан и последний разговор с соседом по подъезду драматургом Алексеем Файко:
«После короткого визита, обычного в то время, я собирался уходить, но он вдруг остановил меня:
— Погоди, Алексей Михайлович. Одну минутку.
Я хотел присесть на край тахты, но он предупредил меня:
— Нет, не надо, не садись, я коротко, я быстро, а то ведь я очень устаю, ты понимаешь…
Я остался стоять, и какая-то теплая массивная волна захлестнула все мое нутро.
— Что, Михаил Афанасьевич? — спросил я.
— Помолчи. — Пауза. — Я умираю, понимаешь.
Я поднял руки, пытаясь сказать что-то.
— Молчи. Не говори трюизмов и пошлостей. Я умираю. Так должно быть — это нормально. Комментарию не подлежит.
— Михаил Афанасьевич… — начал было я.
— Ну что — Михаил Афанасьевич! Да, так меня зовут. Я надеюсь, что ты имени-то моего не забудешь?»[188]
«10.03.1940. 16 часов. Миша умер», — записывает Елена Сергеевна в дневнике финал их совместной жизни.
3
В ста километрах от Еревана в Гюмри находится музей советского скульптора Сергея Дмитриевича Меркурова. Ему принадлежали многочисленные, весьма известные памятники Ленину и Сталину, которые стали даже иконными и прототипами для многих подражаний. Он работал с таким тяжелым материалом, как гранит, и очень часто это был труд изнурительный. Его памятники Сталину и Ленину были представлены на выставках в Нью-Йорке и Париже.
Памятник Ленину стоял в Киеве и в 2014 году был разрушен сторонниками Майдана.
В 1941 году мраморная статуя Ленина была установлена в зале заседаний Верховного Совета СССР в Кремле. А статуя Сталина украшала центральную площадь Выставки достижений народного хозяйства.
Но помимо прямого авторского творчества Меркуров занимался антропологией смерти: на протяжении почти пятидесяти лет он создавал посмертные маски известных деятелей.
Это была особая церемония, которая стала для Сергея Дмитриевича в том числе и испытанием, так как временами у него самого не выдерживали нервы, и казалось, он последний, кто чувствует дыхание жизни в своем «герое».
Так произошло, например, с посмертной маской вождя революции. В ночных зимних Горках скульптора провели в одну из комнат, где он, к своему ужасу, обнаружил лежащего на столе Ленина.
Скульптор вспоминал: «Подхожу к Владимиру Ильичу, хочу поправить голову — склонить немного набок. Беру ее осторожно с двух сторон; пальцы просовываю за уши, к затылку, чтобы удобнее взять за шею, шея и затылок еще теплые. Ильич лежит на тюфяке и подушке. Но что же это такое?! Пульсируют сонные артерии! Не может быть! Артерии пульсируют! У меня странное сердцебиение. Отнимаю руки. Прошу увести Надежду Константиновну. Спрашиваю у присутствующего товарища, кто констатировал смерть.