— Врачи.
— А сейчас есть ли кто-нибудь из них?
— А что случилось?
— Позовите мне кого-нибудь.
Приходит.
— Товарищ, у Владимира Ильича пульсирует сонная артерия, вот здесь, ниже уха.
Товарищ нащупывает. Потом берет мою руку, откидывает край тюфяка от стола и кладет мои пальцы на холодный стол. Сильно пульсируют мои пальцы.
— Товарищ, нельзя так волноваться — пульсирует не сонная артерия, а ваши пальцы. Будьте спокойны. Сейчас вы делаете очень ответственную работу»[189].
Сегодня в Гюмри можно увидеть коллекцию посмертных масок советских деятелей политики и культуры. Это вторые гипсовые отливки с оригиналов. Первые хранятся в России — в Третьяковской галерее и по неписаной традиции недоступны отечественному зрителю и, как меня заверяли, не будут доступны никогда, так как это не художественный, а антропологический материал.
Посмертную маску Михаила Булгакова Меркуров делал 11 марта 1940 года прямо перед панихидой, которая проходила в Центральном доме литератора. Этот слепок походит на образ средневековых монахов Франциска Ассизского или Абеляра. Кто здесь автор — сама смерть или все же дополнительный штрих вносит Сергей Меркуров?
Меркуров, приобщая в свою гипсовую коллекцию и Булгакова, вносит его в небольшой по размеру свод «замечательных людей». Наверное, и это тоже толика того самого бессмертия, о котором мечтал писатель. Сегодня посмертная маска М. А. Булгакова находится в музее театра МХТ имени А. Чехова.
Для нас же важна особая контекстуальность фигуры скульптора, одного из членов тайного общества Единого трудового содружества, устав которого стал сводом правил для членов Единого трудового братства, куда входил прототип Воланда Глеб Бокий, дававший, как и экстрасенс Барченко, показания о Меркурове на следствии[190]. Несмотря на это, скульптор окончил свои дни на свободе.
Драматург Алексей Файко, выступавший на панихиде, в поздних мемуарах выполнил пожелание соседа «не забыть». Риторический финал здесь уместен: «Вспоминая Булгакова, я иногда спрашиваю себя: с кем рядом можно его поставить? На кого из писателей он был похож? Может быть, на Гоголя? Михаил Афанасьевич очень его ценил. Отчасти, но лишь отчасти. Сухово-Кобылин, о котором мы немало говорили? Да нет, пожалуй. Из иностранцев — Гофман, Шамиссо, Эдгар По? Не знаю… Впрочем, зачем гадать? Больше всего он похож на Булгакова — великолепного русского писателя, уникального в своем стиле»[191].
Но кто он — печальный герой? Отчасти популярный писатель, отчасти классик, воскресший вновь в 1966 году на страницах 11-го номера журнала «Москва». С этого момента Булгаков отыграл время забытья и превратился в фигуру, которая по-прежнему на устах. Он успешно растиражирован, по нему сделаны фильмы. Но кое-что досталось ему и после смерти, и это воистину послание от дьявола.