Пикель, другой деятель Репеткома, в статье в «Известиях» от 15 сентября 1929 года также продолжал натиск на Булгакова: «Талант его столь же очевиден, как и социальная реакционность его творчества». И далее добавлял: «В этом сезоне зритель не увидит булгаковских пьес. Закрылась „Зойкина квартира“, кончились „Дни Турбиных“, исчез „Багровый остров“. Снятие булгаковских пьес знаменует собой тематическое оздоровление репертуара».
Эти высказывания были частью большой травли, развернувшейся в прессе, с первых театральных постановок Булгакова. Отдавая должное количеству нападавших, Михаил Афанасьевич составил список всех своих врагов. В первом таком перечне в первой пятерке Авербах, Киршон, Пикель, Раскольников Ф. Ф., Кольцов М.[45]
Кроме того, в это время он позволял себе печататься за границей. В Париже в 1929 году выходит последняя прижизненная и бесцензурная публикация второго тома романа. А затем и весь роман переиздается в Риге.
И атака на Булгакова критиками, и издание за границей — все это приводит к жестким последствиям: его пьесы снимаются из репертуара. Его не печатают. Он попадает в изоляцию, и поступление денежных средств уже невозможно.
Накал этих атак в прессе оказался не абстрактным и не безобидным.
Владимир Киршон был не просто вождем РАПП, он часто выступал с открытыми и публичными призывами к травле в инквизиционном смысле, к физическим расправам. В 1930 году с трибуны II Московской областной партийной конференции он вопрошал: «Какие же „идейки“ пытаются протащить буржуазные писатели в своих произведениях, какие мотивы наиболее характерны в творчестве наших врагов? Будучи представителями разгромленного класса, представителями гибнущей буржуазной культуры, они пытаются доказать, что за весь период революции пролетариатом ничего не сделано и ничего не достигнуто»[46].
Далее Киршон наваливается на друга Булгакова писателя Замятина. Докладчик указывал: «Описывая в одном из своих недавних рассказов рабочего, буржуазный писатель Замятин пишет: „Кругом Васильевского острова далеким морем лежал мир: там была война, потом революция. А в котельной у Трофима Ивановича котел гудел все так же, манометр показывал все те же девять атмосфер“.
Как видите, товарищи, в этой цитате видно философию одного произведения Замятина и, как я говорил, философию значительного круга произведений буржуазной литературы»[47].
В этом же выступлении он прямо заявляет, не называя фамилий: «Я думаю, нам не мешает за подобные оттенки ставить к стенке (Аплодисменты. Смех)».
На XVI съезде ВКП (б) Киршон продолжил жесткую линию. Он говорил: «Мы, товарищи, обязуемся на нашем участке бороться за проведение генеральной линии партии. Мы обязуемся проводить беспощадную борьбу с буржуазным крылом литературы и искусства, мы обязуемся давать решительный отпор проявлениям правого уклона и примиренческого отношения к нему в нашей среде»