Нынешний Иерусалим вмещает в себя чаяния иудеев, мусульман, христиан. Он наполнен святынями. Если вы решите пройти улицей Виа Долороза, то увидите множество остановок, на которых усердные христиане вспоминают описанные в Евангелиях страдания на крестном пути Спасителя перед распятием на Голгофе. Однако именно место осуждения принципиально, так как оно не только указывает на ключевое событие из жизни Христа.
В такой религиозной обстановке вы невольно попадаете под очарование новозаветных афоризмов, и вам кажется, что вы чувствуете это присутствие здесь и сейчас, как это было в дни искупления греха человечества.
Однако в течение столетий различные завоеватели, разрушая и возводя его вновь, поменяли улицы и стены Иерусалима. Улица Страстей Христовых была буквально прорублена крестоносцами. Европейские «ревнители веры» поменяли топографию города и навязали миру свое представление об этом пути. Современная Виа Долороза была окончательно установлена лишь в XIV веке монахами-францисканцами.
Но вот что интересно, прошло уже более тридцати лет после смерти Михаила Булгакова, когда в 1970-е годы в Иерусалиме, у Сионских ворот, где шли раскопки при участии археолога Шимона Гибсона, были найдены монументальные ворота с остатками большого двора. Именно эта точка сегодня идентифицирована как лифостротон — то есть то место, где стоял трон или стул, на котором восседал Пилат во время суда Иисуса, который, скорее всего, был публичным.
Этот пункт весьма удален от Виа Долороза. Вот почему историческое место, которое связано с осуждением Пилатом Христа и которому уделена важная глава в «Мастере и Маргарите», сегодня практически пустынно.
Хотя именно здесь, у Сионских ворот, сохранились остатки лифостротона, то есть подножия, на котором стоял трон прокуратора, и того места, где он действительно вынес приговор, отразившийся на судьбе не только Иерусалима, но и всего человечества.
Стиль правления римского наместника был жестким, но сопровождался разного рода назидательными приемами. И хотя по регламенту римские суды были закрытыми, в провинции они проводились, наоборот, публично. Так Римская империя стремилась к назидательности своих решений.
«…и, связав Его, отвели и предали Его Понтию Пилату, правителю… Иисус же стал пред правителем» (Матф. 27:11).
В римской провинции Пилат был уполномочен назначать и смещать первосвященников. Он даже хранил их облачения, которые выдавал лишь в дни богослужений и если не произошло происшествий. Поэтому Каиафа был целиком и полностью зависим от полного произвола римского администратора.