Внезапно раздается звук, словно откупорили шампанское, что‑то вылетает вперед и вверх, и вдруг баллон ощутимо толкается в плечо, а из дырчатого кожуха вырывается, как‑то завораживающе разматываясь, черно — оранжевая струя. Спустя мгновение я чувствую, как нарастающая отдача начинает задирать оружие вверх, и раздается какой‑то натурально животный, не то рев, не то вой, от вылетающей струи. Мать его так, уже забыв все, пытаюсь удержать этот антипод огнетушителя, стараясь, словно краскопультом, «покрасить» уже невидимые мне в черно — оранжевом занавесе амбразуры. Кое‑как, вверх — вниз, сдвигаясь — секунда, две, три… Ф — ф-фффватит? Отпускаю спуск и… И ничего. Чорт, чорт, чорт! Этот сволочной аппарат, похоже, рассчитан на один выстрел, зато долгий! Спохватившись, продолжаю жечь каземат, и не понимаю, кажется мне, или на самом деле слышу сквозь рев струи человеческий вой? Или это сама струя меняет тональность, скоро все, закончится? Мелькнула мысль попробовать перенести на траншею, но решил не рисковать, вывернется еще отдачей, давит‑то сильно, словно и впрямь мощным огнегасом работаешь. Вывернется, и меня самого же обольет. Вдруг в каземате что‑то грохнуло, и еще чередой так, так я и забыл об всяких мыслях, давай туда подбавлять. А тут уже и сам этот керогаз вдруг зафырчал, как автомат с газировкой, затрепыхался, толкаясь, а вместо струи полетели какие‑то плевки и всполохи — точь — точь растапливаемая паяльная лампа. Потом и вовсе засипел и утих, секунды через три и факел над стволом погас. Ну, вот и все. Дело сделано.
Отбрасываю я с плеча раскаленный баллон — если бы не деревянная накладка — сжег бы себе я щеку, и устало приподнимаю башку — ощущение — словно вагон на скорость разгружал. Пот именно что льется, правда не трясет уже совсем. Осматриваюсь слегка вокруг. Прямо передо мной — каземат, с него дым валит, жирный, черный, внутри огонь, и много где местами и снаружи догорает с копотью. И не казалось мне — кричит там кто‑то, только уже все тише. Еще раз вдруг грохнуло, вроде даже вспышку видать и что‑то в воздухе пролетело, из амбразуры что ли, выметнуло из всех щелей вместо черного — белый дым, а потом опять черным повалило. Вот так, хлопцы. Переваливаюсь я чуть на бок, устало перевожу я взгляд на убитого огнеметчика, и вслух уже говорю:
— Вот так, паря. Все‑таки мы их сделали… — и на траншею смотрю, а мысль вертится, что вот огнеметчиков в плен не берут точно, да и какой тут плен, а я как даже не мишень, а не сказать что. Да только наплевать уже, сил нету совсем.