Роуса всплескивает руками.
– Разумеется! Мы с радостью поможем. Дадим вам все, что нужно. – Тут она замечает выражение лица Катрин. – Почему ты улыбаешься?
– Если ты собралась взять на себя роль bóndi, не забывай требовать платы за свою доброту. Йоун еще пожалеет, что не научил тебя уму-разуму.
Роуса краснеет.
– Иной раз мне кажется, что он меня еле терпит.
– Он всех еле терпит. – Катрин криво усмехается. – И больше всех – самого себя.
Роуса выжидает.
Катрин зарывается кулаками в тесто и сдувает прядь волос, упавшую на лицо. Щеки ее припудрены мукой, и она выглядит совершенно невинно.
– Стоило мне только захотеть, и я могла бы смешать Йоуна с грязью.
Задержав дыхание, Роуса ждет продолжения.
Катрин передергивает плечами.
– Он думает, что это из-за меня Анна повредилась в уме.
Роуса недоуменно смотрит на Катрин, и та ухмыляется.
– Это я превратила ее в ведьму.
Роуса тщательно подбирает слова, прежде чем сказать:
– Я слышала, что на нее стали находить… помрачения.
– И это, конечно, из-за меня. Йоун любит винить всех вокруг и никак не хочет понять, что сплетни неизбежны, когда ты bóndi.
Роуса придавливает пальцами комок теста.
– Что случилось на самом деле?
Катрин трет глаза рукой.
– Анна хотела ребенка. Отчаянно хотела. Она собирала камни, в полночь ходила по дому, читала заговоры. Поползли слухи, и Йоун испугался.
Роуса вспоминает найденный клочок письма, предупреждавшего о смертельной опасности.
Катрин бледна.
– Потом Пьетюр сказал мне, что Анна заболела.
– Сразу после того, как начались пересуды, – бормочет Роуса. Ее вдруг пробирает озноб.
– Именно. Йоун сказал, что у нее лихорадка. Не прошло и нескольких дней, как она умерла, и он тут же похоронил ее. Я так ее и не увидала. – Катрин утирает глаза рукавом.
Роуса сжимает ее пальцы.
– Ты же не думаешь…
– Я обезумела от горя и обвинила Йоуна… в чем только не обвинила. Он назвал меня ведьмой и велел ни с кем не говорить об Анне.
– Он угрожал тебе? – шепчет Роуса.
Катрин склоняется к ее лицу.
– Он напомнил мне, что это он всех нас кормит. И что ведьм отправляют на костер. Анна говорила, что боится его. Я никогда не понимала, почему, но тогда…
– Ты думаешь…
– Нет. Он бы не стал… Нет, я так не думаю. – Но улыбается она слабо и неубедительно. – Сельчане судачили об этом с заезжими купцами, а ты, конечно, знаешь, как легко перевираются такие истории. Человек, которого жители северных гор почитают за ангела, на южных островах может прослыть дьяволом.
Роуса кивает. Руки ее дрожат.
– Ты вся белая, словно молоко. Давай поговорим о чем-нибудь другом, – поспешно прибавляет Катрин.