Тщетно она пытается припомнить какую-нибудь молитву, заклинание, строчку из саги. Она только и может, что прошептать: «Прости меня»; голос ее надламывается, и лезвие упирается в раздувшийся живот Анны.
На белой коже выступает крохотная красная бусинка. Сущий пустяк по сравнению с целыми лужами подсыхающей крови, которой вымазаны бедра Анны и пропитаны тюфяк и одеяла, но к горлу Роусы подступает тошнота, и она останавливается.
На нее накатывает ужас запертого в клетке зверя, изводивший ее месяцами; она знает, что есть обязанности, которые она должна выполнять, и наказы, которым она должна повиноваться.
Но потом она снова думает о малютке, который никогда не видел белый свет и не причинил никому зла. Это невиннейшее из созданий умрет прежде, чем успеет открыть глаза и издать первый крик, оказавшись в той ледяной безысходности, которая зовется жизнью.
Роуса расправляет плечи и стискивает челюсти. Она должна это сделать. Это возможность спасти жизнь, и она ухватится за нее обеими руками. В распростертой на скамье Анне она видит себя, видит боль, которая терзает ее саму. И у нее есть надежда прекратить эту боль.
Она принимается резать.
Лезвие остро. Появляется кровь. Анна кричит.
– Знаю, это больно, извини, – всхлипывает Роуса.
Анна стонет.
– Осталось чуть-чуть. И ты прижмешь к груди свое дитя. Обещаю. – Роуса вжимает амулет в ее ладони.
Кожа Анны холодна, как море, глаза дики. Одной рукой Роуса стискивает ее ледяные пальцы и камень в них, другой – нож.
Вдруг лезвие натыкается на что-то твердое и упругое. Роуса отдергивает руку и инстинктивно вытирает ее, чтобы избавиться от ощущения, что она режет по живому.
Анна опять стонет, и Роуса вспоминает, как доверчиво смотрела на нее молоденькая лисица.
Она гладит Анну по холодной щеке.
– Тебе ничего не грозит, обещаю. – Голос ее дрожит, но эта ложь необходима. Иногда милосердней обмануть, чем сказать правду.
Слишком много крови. Липкой, горячей, неприятно отдающей металлом. Роуса обтирает рану. На руку ей капает слеза.
Анна лежит неподвижно, едва заметно дыша безвольно полураскрытым ртом.
Роуса делает вдох и надавливает на нож. Снова на нее брызжет струя крови. Она ждет, что сейчас раздастся детский крик.
Тишина. Роуса засовывает руки в разверстую рану и тянет. На свет чудесным образом появляется крохотное тельце, целое и невредимое.
– Какая прелесть! – ахает Роуса. Но стоит ей развернуть ребенка к себе лицом, как в горле у нее встает комок. Новорожденный голубоватого цвета и, по-видимому, не дышит. Но даже это не самое страшное: он похож на морское существо, выброшенное на берег. Кожа его переливается, глаза густого черного цвета полуоткрыты. Вместо половых органов – гладкий бугорок.