– Пустые сплетни вовсе не то же самое, что обвинение на альтинге.
– От одного до другого недалеко. И если из-за тебя с ней что-нибудь случится…
Роуса входит в кухню, и Катрин тут же умолкает. Они с Йоуном, раскрасневшись и бросая друг на друга злобные взгляды, стоят по разные стороны hlóðir. Пьетюр сердито наблюдает за ними из угла.
– Роуса! – Йоун сжимает ее в объятиях. – Я не позволю им тебя погубить. Доверься мне. – Лицо его совершенно искренно, будто он верит собственным словам.
– Эти пересуды уже губят ее, – говорит Катрин.
– Но что я могу сделать? Я не знаю, что случилось с Анной! – отрезает Йоун, но тон его, хоть и резкий, кажется очень убедительным – ничто в голосе не выдает лжи.
– Тогда почему ты не ищешь убийцу? – наступает Катрин. – Люди ждут, что ты в ярости бросишься на поиски того, кто распорол живот твоей жене, точно рыбе. Почему же ты не обыскиваешь каждую пещеру в Исландии? Разве что… – Глаза ее расширяются. – Ты знаешь! – Она зажимает ладонью рот. – Господи! Ты знаешь, кто это сделал!
– Нет, конечно! Но каким образом моя ярость заставит негодяя сознаться? Нужно выждать удобный момент – иначе можно его спугнуть.
– Пока ты выжидаешь, они уже обвинили Роусу!
Роусе кажется, что жизнь утекает из ее ладоней, словно тающий лед. Йоуну проще простого рассказать всем, что она преступница. Она уже готовится сознаваться. Быть может, Паудль и Катрин поймут, что она вовсе не собиралась убивать Анну, только хотела спасти ребенка – сморщенное крохотное существо, которому не суждено было сделать ни единого вдоха.
– Катрин права, Йоун, – тихо говорит Пьетюр. – Если ты не найдешь виновника, его найдут сельчане. Эйидль с радостью…
– Эйидль! – выплевывает Йоун. – Будь он проклят. Я не позволю ему обвинить Роусу.
– Но он ее обвинит, – твердо возражает Пьетюр. – И ты это знаешь.
Оба они столь искренни, столь убедительны в своем порыве встать на ее защиту. Однако Роуса не может отделаться от подозрения, что все это игра на публику и что подлинные их желания таятся в одинаково темной глубине их глаз. И все же, когда Йоун смотрит на нее, лицо его омрачено печалью. Роуса разрешает себе надеяться.
Она молчит. На улице барабанит дождь. За стеной, в кладовке, оттаивает тело Анны.
– Вы можете обвинить меня. – За спиной Роусы с мрачным видом вырастает Паудль. – Скажите, что это сделал я. – И он передергивает плечами, как будто предлагает всего лишь развести костер, чтобы согреться, или поесть, чтобы утолить голод.
– Нет! – ахает Роуса.
Йоун качает головой.
– Это слишком опасно, Паудль…
– Ничего они мне не сделают, да это им и не нужно.