– Чудесные места, – поправила Лавиния. – Почему-то всегда попадались чудесные. Наверное, их уже нет или превратились в подобие вот этого.
– Папа выезжает в семь, мама возится с картой, пытаясь понять, что и куда. Нет-нет, они уже давно… нет. Очевидно, что нет.
– Нет, – подтвердила Лавиния.
Вернулся бармен с едой.
– Осторожно, – предупредил он, ставя тарелки на стол. От него снова пахнуло ношеной одеждой и утренним одеколоном. – Тарелки горячие. Раджеб умудрился… Ну, что поделать. У вас все есть? Приятного аппетита.
– Тарелки очень горячие, – сказала Лавиния. – Но вот лазанья…
– Не очень, – констатировал Хью. – Микроволновка. Сначала греется тарелка, а потом – если до этого дойдет – сама еда. Попросить Раджеба подогреть еще?
– Сойдет… К вопросу о том, что ты говорил. Тебе кто-нибудь сказал? Что папа хочет развестись с мамой?
– Я не обращаю внимания. Этого не случится. Думаю, самое важное – как там мама, на что всем остальным, кажется… Боже, поверить не могу. Мама в самом деле умирает. В самом деле! Нам следовало приехать сто лет назад… – Хью подсунул вилку под начатый кирпичик лазаньи, подцепил еще кусочек, приподнял брови, рассматривая его, потом подбросил и перевернул, точно блинчик. Лазанья тяжело плюхнулась на тарелку, слегка разбрызгавшись.
– Я думаю… Хью. Перестань. Я бы сказала – он просто хочет внимания. Сам знаешь, как ведет себя папа при скоплении народу. Он ведь не выносит бездействия. Мама умирает – а для него нет ничего хуже! То есть…
– Никому нет дела до него! – подхватил брат. – Ну конечно! Неожиданное заявление! Которое не оставишь без внимания! Цейтнот! Останется ли Хилари верен своему слову? Фокус внимания: человек принципа! Так и представляю себе.
– Я уже готова развернуться и ехать домой. Не хочу иметь к этому отношения. И ссориться с отцом не хочу. Не хочу – и все тут.
– Единственное светлое пятно в этой драме – то, что он скажет о разводе только нам. Если и ей тоже – это конец.
Лавиния пыталась уловить, к чему он клонит.
– Однако, – продолжал Хью, – если он не скажет и станет ясно, что и не собирался, – драмы не будет. И нам станет неинтересно. Пустая угроза. Он собирается ей сказать – и не собирается говорить. Любопытство. И да, я тоже не хочу с ним ругаться.
– Мне нравится твой театральный подход, – похвалила Лавиния. – У меня и вправду чувство, что впервые за много лет я прислушиваюсь к тому, что намерен сказать папа. Хотелось бы…
– Не только тебе, – перебил Хью. – Всем бы хотелось, чтобы это случилось не с ним, чтобы можно было отложить тетрадку с ролью и выйти прогуляться. Я знаю, что ты хочешь сказать. Поехали-ка. Не собираешься же ты доедать это? Оно ведь несъедобно.