За столом сидел профессор Анисул с калькулятором и большим развернутым листом бумаги, концы которого поддерживались маленькими камешками. А в другом углу гостиной мать разговаривала со старшей сестрой Шарифа. Это-то и разбудило Назию: Садия отчего-то рассмеялась. Кажется, сестра мужа не приходила в родительский дом после того вечера двадцать пятого марта. Они с матерью рассматривали семейный альбом, где мать хранила фотографии всего семейства: вот ее отец застыл перед объективом, вот дед в судебной мантии и со свитками. Поглощенная своим делом, она листала перед Садией страницы.
Та подняла замотанную платком голову, и круглое лицо ее просияло:
– Сестра, как я рада тебя видеть!
– Мы очень волновались за тебя, – сказала Назия. – Записку, которую Мафуз прислал две недели назад, мы получили и немного успокоились, но…
– Мы слышали, что все в порядке, – ответила Садия. – Кто-то, Гафур или Хадр, сказал соседям, ну и так далее, пока наш Мухаммед не услышал, что вы целы.
– И очень хорошо, – сухо сказала мать. Но это же она только что смеялась с Садией. Видимо, опомнилась, лишь увидев Назию.
– Мужу нужно было в Данмонди, – продолжала Садия. – Кажется, все понемногу утихает. На Элефант-роуд творилось ужасное: молодчики творили беспорядки. Тесть запер ворота, мы сидели дома и молились.
– И это, кажется, сработало, – не удержалась Назия.
– Тесть говорит, что прежде такое тоже бывало и скоро все утихнет. Так что муж сегодня едет в Данмонди, и он так добр! Подвез меня к дому отца, чтобы я выпила чаю с матерью. Сестра, ты видела эту фотографию? Нашего деда? В Оксфорде вроде бы, много-много лет назад, до независимости и вообще до всего.
Назия понимала, о каком снимке речь, и Садия не могла этого не знать, но подсела рядом на диван. На нем отец стоял с шестом на корме плоскодонной лодки. Сквозь ветви дерева у воды светило солнце: на фото блики выходили мешаниной черного, белого и серого. Должно быть, это ива. Дед и его друзья широко улыбались, рукава их рубашек были закатаны выше локтя. Они казались такими юными! Как-то дед обмолвился, что за все годы в Оксфорде дружил всего с тремя или четырьмя англичанами и предпочитал общаться с другими индийцами (тогда они все так звались, про себя и вслух). Теперь одна из бабушек рассказывала Садие, что вот этот сикх на фото, тоже студент-юрист, женился на англичанке и остался в Манчестере, откуда родом ее семья. Свое имя, Хардип, он сменил на Гарри – во всяком случае, так полагала бабушка.
– Пять лет назад подобное выглядело бы очень странно, – заметила мать. – Впрочем, теперь полно смуглокожих англичан.