– Как считаешь, что они о нас думают?
– Джо и его ребята? Думаю, я им очень по душе, – ответила Назия. – В конце концов, я заказчик, и я плачу. А что они думают о тебе, я не знаю.
– Англичане. Белые. Когда они смотрят на нас, что они думают?
– Белые? – переспросила Бина.
Племянники, сидя друг напротив друга на подушках, чтобы дотягиваться до запеканки, радостно посмотрели на нее. Они уже научились распознавать первые признаки спора и наслаждаться ими – главная отличительная черта истинного бенгальца. То, что у него в крови.
– Белые? – переспросила Назия и рассмеялась.
2
Она все еще хохотала. Смех зарождался где-то в горле, точно пена, душил ее. Атмосфера в комнате накалилась в буквальном смысле слова. От стола разливался особенный жар. Что думают, что думают… Она смеялась. Женщина, обронившая пару фраз и ушедшая прочь. И те, кто молча бросает на них многозначительные взгляды: вот-де они, такие непохожие на других. Человек за письменным столом в своем кабинете задает вопрос, кривит губу и смотрит на них с неприязнью. Что они думают о нас. Тот человек, за столом, кто-кто. Она смеялась. Он женат на ней. Женат, женат, женат, повторяла она про себя, а потом повторила слово, которым называлась она: stri, stri, stri. Жена. Взгляд – на нее, на него, на всех них, собравшихся за столом, включая самых юных: старшую, среднюю и обоих младших.
Что они думают о нас.
Она смеялась. Их разглядывали – и у того дома, и у этого. Они не такие, как мы. Они приехали сюда, зачем они приехали сюда. Чтобы на них пялились. Комната наполняется жаром, и от стола исходит свет, желтый, зеленый. Они откуда-то приехали, из какого-то места, которого больше нет. Они не могут вернуться назад, на них смотрят там и смотрят тут.
Что они думают о нас.
Что они думают о нас. Она смеялась и смеялась, пока не издала странный звук, и все посмотрели на нее, и те, снаружи, которые родились здесь, посмотрели на нее и спросили, почему ты здесь, посмотри на себя, посмотри на своих детей и… Где-то там был брат Мафуз, и на него тоже пялились и спрашивали, зачем он здесь. Но никто, никогда… Они видят разницу и понимают: они не хотят становиться частью этого. Она все смеялась, и смеялась, и смеялась.
3
Поздно вечером она заговорила с Шарифом. Она уже легла, а он мылся в ванной, прилегающей к спальне, не закрыв дверь.
– Не знаю, что со мной стряслось, – сказала она.
– Устала, – ответил он. – Так бывает.
Те пятнадцать минут за столом он размышлял в одиночестве. Он больше никогда не заикнется об этом. Он спросил, что о них думают, и получил в ответ смех: так смеется тот, кому приставили нож к горлу. Так смеялся Анисул, когда, обернувшись, понял, что ему осталось жить пару секунд. Он был уверен в этом.