– А ваша супруга ничего не будет? – Хилари поднял бокал. – Вот спасибо. Ну, за вас! Господи, джина вы не пожалели. Любите покрепче, да? Вот и моя любила так же. А я слабоват. Не могли бы вы отлить отсюда и долить тоника?
– Мы не особенно разбираемся в алкоголе, – улыбнулась Назия. – Ни у мужа, ни у меня дома не пили.
– А, точно ведь, – сообразил гость.
– Вообще-то, – порядком раскрасневшийся Шариф вернулся с кухни с исправленной версией, – я попробовал спиртное, только когда родилась дочь.
– Удивлен, что вам понравилось, – сказал Хилари. – Если пока не доводилось, лучше не привыкать, как старый врач говорю.
– По ошибке, – пояснил Шариф. – На летнем пикнике нашего факультета; я только приехал, попросили прийти с женой и дочкой: из напитков был фруктовый пунш, и я выпил его залпом. Жара стояла, Назия собралась дать стакан нашей дочери, Аише, ей восемь было, но Ада Браунинг бросилась к ней и пресекла. Вы же знаете Аду. Она упоминала о вас.
– Ах, Ада… – сказал Хилари. – Подруга моей жены. Не помню, где они познакомились. Она с вами работает? Тоже инженер? Вы же по инженерной части? Прекрасный человек – так все всегда о ней говорят.
– Нет, она факультетский секретарь, – ответил Шариф. – Ну, она была на нашем новоселье, когда вы… Ада. Наша курица-наседка, как мы шутим.
– Греет неоперившихся инженерчиков, высиживает и иногда кудахчет. Представляю. Всем бы нам порой… Так, значит, вы теперь употребляете спиртное? А жена? Про дочь не спрашиваю, но вроде для такого она уже совершеннолетняя.
– Надеюсь, все прошло хорошо? – спросила Назия. Шариф понял почему: разговор застрял на том, кто пил и когда, точно говорить им было больше не о чем, как и случается между неблизкими знакомыми. – Я про похороны вашей бедняжки жены. Это всегда так непросто.
– Да, – сказал Хилари. – Могу лишь порадоваться, что все кончилось. – Назия улыбнулась и отбыла на кухню: зачем – Шарифу оставалось только догадываться. – Все эти люди, с которыми она так дружила, из книжного клуба и соседи… Простите, я не хотел… Моя старшая, Блоссом, всегда так помогает в таких вещах. Она помнит, кто есть кто, а я вечно забывал. Когда я еще принимал пациентов,
всегда хотелось сказать: а, это вы, очень хорошо помню вашу кисту… но вот как вас зовут, я совершенно забыл. Полагаю. – С почти слышимым хрустом сломав коросту хороших манер, Хилари повернулся к Шарифу спиной. – Аолагаю, то же самое вам доводилось думать о студентах.
– Да, – сказал Шариф. – Да, очень похоже на то. Прошу прощения, я на минутку.
На кухне Назия с обычной сосредоточенностью смотрела сквозь стеклянную дверцу духовки. Внутри, подсвеченная теплым светом, красовалась запеканка, будто певица на полуночном концерте по телевизору, поющая сентиментальную песенку и одетая соответственно.