– Так мы пойдем?
– Качели на дереве? Правда?
Оливер рассмеялся:
– Я не знал, что они здесь, клянусь.
– Полагаю, следующий шаг – предложить мне свое пальто?
– Знаешь что? Я действительно собираюсь это сделать.
Он снял пальто и накинул его на плечи Матильды.
– Я признаю все это. Я заставил тебя упасть в обморок только для того, чтобы вытащить на улицу под звезды, на эти невероятно романтические качели, и отдать тебе свое пальто.
– Я так и знала, – сказала Матильда, хватаясь за веревку потертых качелей, которые, вероятно, когда-то очень любил Шон.
Оливер схватился за другую веревку и опустился рядом с Матильдой. Ее пульс участился, когда его нога прижалась к ее ноге. Она была благодарна за одеяло ночи, так что Оливер не мог видеть, как покраснели ее щеки.
– Это была такая плохая идея, – заметил Оливер.
– Что ты имеешь в виду? – спросила Матильда, и ее сердце упало.
– Привести тебя на вечеринку. О чем я только думал?
Матильда посмотрела на свои руки, лежащие на коленях.
– Нет, нет, я не имею в виду… Ты знаешь, я рад, что мы здесь, просто я хотел бы, чтобы место было более уединенное.
– Это место довольно уединенное.
На щеках Оливера появились ямочки, когда он улыбнулся Матильде.
– Да, я думаю, что это так.
Ветер колыхал ветви деревьев, и хрустящие листья падали на траву. Матильда накинула пальто Оливера себе на плечи, затем замерла, почувствовав, как он наклонился к ней и обнял ее, чтобы ухватиться за другую веревку.
Он моргнул, посмотрел на нее и прикусил нижнюю губу.
– Знаешь, в этот самый момент я чувствую сильное давление, – сказал он.
Матильда сглотнула.
– Да?
– Угу, – промычал Оливер, поднимая руку к щеке Матильды.
– Нет! – выкрикнула Матильда, резко отстранившись от него.
Оливер выглядел удивленным, его глаза округлились.
– Черт, что я наделал? Мне очень жаль, я…
Матильда покачала головой, ее сердце бешено колотилось в груди, когда она увидела замешательство, отразившееся на его лице.
– Ничего, это не ты. Я… я…
Матильда почувствовала теплую руку Оливера на своей и посмотрела вниз, когда его пальцы сомкнулись вокруг нее.
– Продолжай, – сказал он, – ты можешь рассказать мне, Матильда. Что происходит?
– Мое лицо. Я имею в виду шрамы на моем лице от того, что я причиняла боль людям. Ты их не видишь, но все равно чувствуешь
– О, – выдохнул Оливер, – меня это не волнует. Я имею в виду, не похоже, что ты причинила боль сотням людей… Не так ли?
Матильда покачала головой.
– Не совсем, – ответила она, не глядя Оливеру в глаза, когда произносила эти слова. Она была уверена, что ей не нравятся большие числа, но она давно перестала считать, – я просто… У меня на лице написано много имен, Оливер. Очень много.