Одна.
Сама.
Бумага в руке задрожала.
Нур не хуже меня понимала, что означает отступление. Каул построит новую армию. Он будет уничтожать петли, опустошать города, заставлять нормальных людей нас ненавидеть – если они еще до этого не дошли. И да, она собиралась отдать жизнь, чтобы это прекратить.
Но эту жертву я ей принести не дам. По крайней мере, не в одиночку.
– Что она пишет? – Олив нахмурила лоб, явно что-то подозревая.
– Так, пустяки, – соврал я и натужно улыбнулся, засовывая письмо в карман. – Встретит нас у двери в петлю через несколько минут.
– Я тебе не верю.
– Слушай, увидимся наверху, – снова соврал я и уже повернулся уходить. – Поторопись, ладно?
– Стой! А ты куда?
Я постарался как можно спокойнее обронить что-то про последний визит в туалет, а потом помчался со всех ног и больше уже не оглядывался.
Нельзя, чтобы хоть кто-нибудь еще прознал о планах Нур.
Они попытаются ее найти. Они не уйдут сами. А когда щит падет, Каул их всех поубивает.
Да и что они могут сделать, чтобы защитить ее от Каула? Не слишком много.
И я тоже. В теперешнем своем виде, по крайней мере.
У меня больше не осталось пустот. Не осталось силы. Я был просто обычный слабый мальчишка.
Рука сомкнулась на ключе в кармане.
Но я могу стать кое-чем другим.
Обогнув угол, я ворвался в холл и загромыхал вверх по ступеням.
Чудовище.
Голос Горация эхом скакал за мной по пятам.
Все, что сказал мне Бентам, было правдой. Ключ подошел к скважине в ухе у его портрета – одного из многих его портретов, развешанных по всему дому, но единственного, который был водружен на потолок вне стен его личного кабинета. И да, единственного, на котором он пусть украдкой, но все-таки улыбался. Чтобы добраться до него, мне пришлось выкатить библиотечную лестницу на колесиках на середину пола, вскарабкаться по ней и тыкать ключом в потолок, будто какой-нибудь Микеланджело в попытке расписать Сикстинскую капеллу.
Когда ключ повернулся, картина махнула вниз на петлях, открывая проход. Вверх уходил колодец со вделанными в стены скобами.
Я лез, пока не ощутил дезориентирующий порыв перемены. Посмотрел вниз – там теперь была только тьма: вестибюль пропал, а свет лился сверху. Я устремился к нему и через люк в полу вылез из трубы.
Я стоял в голой и какой-то первобытной комнате с серыми стенами из необработанного камня.
Прямо передо мной была вытесанная из такого же камня дверь. Через нее сияло безоблачное оранжевое небо.
Я выбежал в Абатон.
Утраченная петля расстилалась передо мной, древний каменный город, чьи обитатели некогда защищали Библиотеку душ от захватчиков.