... группа мужчин собралась вокруг полицейского и выбивала из него кишки. Саня и Баттерс набросились на них и разогнали, как стаю цыплят. Полицейский был уже мертв, но его телу потребовалась минута, чтобы понять это. Нам пришлось бросить его останки там.
... католический священник у дверей переполненной церкви объяснял толпе, что здесь осталось место только для детей.
... мертвый район, в котором Ловчие убили каждого мужчину, женщину, ребенка и животное. Сожгли каждое растение и здание. Уничтожили каждый пожарный гидрант. Вода, в пару дюймов глубиной, покрасневшая от пролитой крови. Свет и жар.
... вороватая группа мужчин, подбирающихся к избитой женщине. Запах пороха из пистолета Мерфи. Окровавленные клыки. Рвота Баттерса. Холодные глаза Сани.
... множество копов, напуганных и пытающихся хоть что-нибудь сделать. Ребята из Пожарной охраны с безнадежным выражением на лицах. Мрачные, тихие санитары ведут отчаянную битву с самой Смертью. Большое число гражданских, с суровыми лицами, вооруженных и решительных, стояли плечом к плечу с офицерами: бойцы, ветераны, байкеры, родители. Теперь на улице было меньше людей — те, кто мог бежать, уже сбежали. Те, кто остались, были либо искалечены, либо полными решимости сражаться — либо мертвы.
Так много мертвецов.
Фоморы никого не щадили. Ни женщин. Ни стариков. Ни даже детей.
... вспышки красного света. А следом грохот разрушения. Каждый раз эти вспышки окрашивали весь дым и все небо в кроваво-алый, кроме того места, где оставался тот единственный столб ледяного неповиновения.
... лежащая на улице опрокинутая колыбель, забрызганная красным внутри.
Боже.
Мне годами будут сниться кошмары об этом единственном образе.
Где-то в глубине моего разума я знал, что разворачивающиеся события имели исторические масштабы. Они были запущены силами и обстоятельствами, выходящими далеко за пределы возможностей или контроля какой-либо одной личности.
Но когда я задался вопросом, чья это вина, я увидел только себя в тусклых отражениях окон разрушенных зданий, взирающих с молчаливым обвинением. Я знал, что это неразумная позиция, но это не имело значения.
Мне была дарована сила. Хороший человек будет использовать силу для защиты тех, кто не может защититься сам.
Слишком много невинных пострадали, когда нуждались в защите больше всего. Я подвел их.
Я видел, как голова Мерфи повернулась набок, когда мы проезжали мимо колыбели. Я видел ее лицо.
Она чувствовала то же самое.
Мы оба ошибались, думая подобным образом. И это не имело ни малейшего долбанного значения.