Я упал на колени.
Затем я завалился на левый локоть, прижав к себе правую руку обожженной стороной в защитном жесте.
Крик чистой боли, что я издал, не был громким. Да и на человеческий походил едва ли.
Как итог, я сломался.
И зарыдал.
А сэр Уолдо, Рыцарь Веры, встал надо мной с сияющим Мечом, заслонив беспомощного скрючившегося Рудольфа.
— Я здесь, Гарри, — произнес Баттерс хриплым от слез голосом. — Гарри, я здесь.
Свет потускнел, а затем и вовсе угас. Я почувствовал, как он наклонился ко мне и обнял. — Я здесь, мужик. Я здесь.
Ох, адские колокола. Боже.
Что я наделал?
Я же почти...
Если бы не Баттерс с Саней...
Мерфи было бы за меня так стыдно. Она бы за меня так перепугалась.
Боже, Мерфи.
Я прижался к нему, потеряв контроль над собой и рыдая навзрыд. Может Баттерс и был некрупным, зато при этом жилистым и крепким. Он не колыхнулся, даже когда я оперся на него всем своим весом.
— Он забрал ее, — услышал я собственные слова, едва различимые. — Он забрал ее у меня.
Баттерс сжал пальцы, делая объятие крепче. — Он забрал ее у всех нас, — ответил он. — И ответит за это перед законом, Гарри. Но только не так. Ты не можешь позволить всему закончиться так. — Он резко потянул меня вверх, чтобы мы смотрели друг на друга. Его лицо выражало твердость и решимость, несмотря на бегущие по щекам слезы. — Ты нужен нам. Нам нужен хороший человек внутри тебя. Я не могу позволить тебе ранить этого человека. Слишком многие из нас нуждаются в нем. Твоя дочь нуждается в нем.
Последняя фраза добила меня. Слова Баттерса окатили меня ведром ледяной воды.
Мэгги.
Несмотря на всю боль, все слезы, несмотря на мою потерю я видел ее своим мысленным взором. Я мог представить, как она просыпается в кровати в доме Майкла — самом безопасном месте этого города, слишком мудрая, чтобы верить, что все в порядке. Представил, как она держится за Мыша и в тишине ждет, пока сможет понять события, находящиеся далеко за гранью ее способности адаптироваться к переменам.
Боже, что я с ней чуть не сотворил?
Все тело болело.
Но я пока что оставался достаточно собой, чтобы чувствовать стыд.
— Прости, Баттерс, — произнес я. — Прости.
Выражение его лица сменилось на участливое, а слезы брызнули из глаз еще сильнее.
— Саня, — прохрипел я.
— Я в порядке, — ответил мне слабый голос где-то дальше в переулке. — Bozhe moi, ты дерешься грязно. — затем огромная рука легла мне на плечо. — Как настоящий русский.
— Саня тоже здесь. С ним все будет хорошо, — сказал Баттерс.
Я резко закачался, не в силах стоять прямо.
Мои друзья поймали меня.
Они держали меня.