— Святые угодники! — воскликнул Баттерс.
Единорог издал рев, который больше подошел бы медведю, тигру или низко летящему «Конкорду», и на несколько секунд мир превратился в дизориентирующее размытое пятно тел, кружащихся в воздухе, криков и летящих от избытка энергии молний, истекающих в ночь.
Единорог пронесся мимо вражеских позиций, выскочил на поляну с другой стороны — и мы почти мгновенно оказались под огнем. Зверь не замедлился, но начал петлять, извиваясь влево и вправо так, что мне казалось, будто центробежная сила стегает меня хлыстом. Цели, движущиеся таким образом, трудно поразить даже в тренировочном сценарии, а тем более в заряженной адреналином реальной жизни, но я был так занят, цепляясь за свою жизнь, что, возможно, едва ли смог бы провести контратаку. Я даже не мог разглядеть, с какой стороны по нам стреляют.
Я оглянулся через плечо и поймал бешеный взгляд короля Корба, держащего посох из чего-то похожего на коралл, который указывал пальцем на землю перед нами, и пронзительно кричал.
Тут я осознал, что проблема обладания всей этой силой заключалась в том, что враг тоже имел возможность ею распоряжаться.
Земля перед нами внезапно потемнела. Единорог попытался выгнуться и избежать западни, но Корб выбрал момент идеально, а зверь двигался слишком быстро.
Я вложил всю свою волю в защитный браслет, преобразуя щит в плотную сферу вокруг нас с Баттерсом.
Единорог влетел в участок темной почвы и погрузился в нее, будто она была жидкой. Соленая морская вода смешалась с землей, превратив ее в нечто близкое к зыбучим пескам, резко остановив движение единорога, а мы с Баттерсом перелетели через его голову, кубарем покатившись по земле впереди.
Мы неслись прямо на Колумбус, подскакивая, как пушечное ядро. Если мы врежемся в бетонную стену на верхнем уровне парка, нас размажет по внутренней стороне моего щита, поэтому я начал покрывать на его внутреннюю часть кинетическими слоями и позволять внешним слоям быть сорванными нашими ударами о землю, замедляя нас и рассеивая энергию движения в виде тепла. Мы оставили след отскакивающего шара на выжженной земле и бетоне, и к тому времени, когда мы ударились о стену, мы потеряли достаточно инерции, чтобы это оказалось не многим хуже, чем умеренная дорожная авария — то есть было громко, страшно и больно, но мы выжили.
Мы с Баттерсом остались лежать на тротуаре у бетонной стены, одни в тылу врага.
А еще мы смотрели прямо на Слухача и взвод его водолазок, не более чем в пятидесяти футах, управлявших несколькими пехотными минометами и имевших достаточно пушек, чтобы вторгнуться в Техас.