Срань господня. Направленное перемещение из точки в точку было тем, что Белый Совет держал в секции под названием «Чрезвычайно Теоретическая и Опасная Магия» в библиотеке чародеев подземного комплекса в Эдинбурге. Я был в курсе, потому что много лет назад, когда я спросил об этом, меня включили в перечень «отказано в доступе» ко всей секции.
Что... ну, если быть честным, возможно было не так уж неразумно.
Этниу тратила энергию заряда Ока, в то время, как Марконе играл с ней в «ку-ку», используя магию, к которой я не хотел бы прикасаться, пока у меня не будет еще, по меньшей мере, сорока или пятидесяти лет практики.
И пока Марконе ее развлекал, мне следовало приниматься за работу.
Я положил Копье рядом с собой. Работать одной рукой было больно, но моя левая рука не очень хорошо слушалась и не могла делать ничего, кроме как неопределенно помахать и схватить окровавленный нож Марконе. Я раскрыл сумку, которую держал застегнутой, на секунду положил ладонь на череп внутри и позвал: «Боб!»
Глаза черепа зажглись огоньками, пока я доставал его так, чтобы он мог видеть, что происходит.
— Радио Мэб вышло из эфира? Все закончилось? Мы... О, Господь милосердный!
Позади нас Этниу схватила булыжник размером с баскетбольный мяч и разбила его о Марконе. Гангстер спокойно стоял, пока камень разлетался о тусклую фиолетовую ауру вокруг него, а осколки яростно летели обратно в лицо Этниу.
— О, черт возьми, нет! — провозгласил Боб.
Мне пришлось потянуться, чтобы здоровой рукой пошарить в противоположном кармане и вытащить кристалл, который я для этой цели прихватил у Предела Демона. Глубоко внутри он переливался слабым зеленым светом кристаллов из катакомб под островом.
— Боб, — сказал я. — Мы собираемся заточить Титана.
— В жопу это! — возмутился череп. — Я сваливаю в Юту! В Юте такого дерьма не происходит!
— Приятель, — настаивал я, повернув череп к себе. — Без тебя не обойтись.
Глаза Боба-Черепа сузились до маленьких точек, и он пропищал тоненьким голоском:
— Проклятье. — Он содрогнулся в моей руке, а затем свет снова разгорелся. — Подумай, сколько девчонок мы получим, когда запрем ее!
Такая длинная ночь.
— Вот это настрой, — одобрил я.
— О! Я знаю, что ты тут делал.
— Черт возьми, Баб, сосредоточься! — сердито огрызнулся я. — Ты станешь кругом. И если мы выживем, ты получишь пропуск на двадцать четыре часа. Отпуск на берегу.
— Ву-ху-у! — воскликнул Боб, искры костра вылетели из глазниц черепа, и быстро собрались в движущееся облако среди воздушного пекла.
Этниу отпрянула от отскочивших камней, рыча от досады, и начала колотить Марконе одной рукой, примитивным и жестоким движением. Его щиты были полноценными, если не действительно первоклассными по силе — но он все продолжал создавать новые своими пальцами в защитной вариации македонской стрельбы. Каждый яростный удар Этниу разбивал щит, на который он обрушивался, но Марконе тут же успевал сотворить новый.