Ураган воли Титана свирепствовала. Но я обнаружил себя, стоящим в оке бури, с самой безмятежной дерзкой улыбкой, которая когда-либо появлялась на моем лице.
Мир вернулся ко мне. Я снова чувствовал Копье в своих руках, размозженные камень и бетон под моими ногами.
Этниу корчилась и извивалась в центре круга оранжевого света, отрываясь от земли, как будто гравитация внезапно перестала действовать.
— Заточаю, заточаю, заточаю! — провозгласил я. — Трижды сказано и сделано! Изыди!
Титан бешено завизжала.
Моя левая барабанная перепонка взорвалась. Или, может быть, схлопнулась. Как бы то ни было, ее в ухе больше не было. Мир превратился в один из тех аттракционов на бочке, где они вращаются так быстро, что вы прилипаете к стене. Только у меня не было стены, на которую можно было бы опереться.
Но у меня было Копье, мать его, Судьбы.
ТУДУМ ТУДУМ ТУДУМ ТУДУМ ТУДУМ.
Как будто я запустил какой-то грандиозный и судьбоносный двигатель.
— Альфред! — крикнул я и пинком отправил кристалл прямо в воды озера.
В миг, когда окровавленный кристалл коснулся воды, раздали звук. Глубокий, низкий звук, словно гул земли в милях под нами. Поверхность озера Мичиган вдруг стала неподвижной — а затем начала скакать и вибрировать, как индикаторные полосы самой большой стерео-системы Бога.
В воде разлился свет. Я не имею в виду прожектор или светящуюся ауру. Эта штука была огромной. Сотни ярдов в поперечнике. И она пробороздила воду на такой скорости, которая была настолько велика, что не могла легко поддаться оценке.
Также она толкала перед собой носовую волну. Большущую.
— Вот дерьмо, — буркнул я.
В воде Марконе повернул голову к волне и что-то тихо пробормотал. Он резко пронесся по воде, словно его тащил дружелюбный дельфин, и оказался на береге.
— Дрезден!
— Иди! — ответил я. — Я удержу ее тут.
Марконе взглянул на меня и произнес:
— Ну разумеется.
Затем он прошептал что-то на незнакомом мне языке, ответил сам себе на том же языке и другим голосом, а затем сказал по-английски:
— Нет, у меня нет никакого дерева гофер. Ни у кого нет дерева гофер. Я даже не уверен, что оно существует.
Он потряс головой, посмотрел на землю и принялся бормотать, черпая силу.
Волна становилась все больше. Этниу снова закричала, но я прижал плечо к правому уху, так что все было в порядке.
В воздухе распространился омерзительный запах. Я оглянулся и увидел, что разбитый бетон начинает плавиться в кашицу, а Марконе напевает на каком-то грубо звучащем языке.
Волна накрывала нас миллионами быстро приближающихся тонн воды.
А потом объем волны сжался. Уплотнился. За последние сто ярдов до берега она поднималась все выше и выше, сосредотачиваясь, складываясь в завиток шириной в целый городской квартал и возвышаясь, как небоскреб.