Наконец заметил: золотые финтифлюшки изображают мужчин и женщин, предающихся блуду в самых замысловатых позах.
— Ваша одежда вот, на кресле, — любезно проговорил бургомистр. — Извольте одеться, и — отобедаем. Отужинаем даже, ибо время, время… А затем…
Одежда была аккуратно сложена на кресле, обитом малиновым бархатом. Я не обнаружил ни нагрудника, ни имперского жюстокора, вообще ничего из своей старой одежды. Зеленый, шитый золотой нитью камзол, короткие штаны такого же цвета, белая сорочка, шелковые подштанники, чулки, башмаки с золоченными пряжками — одежда дворянская, но, разумеется, чужая. В ней я не буду выглядеть императором, а это значит… хм… Значит, Таленк, несмотря на его слова, еще окончательно не решил, что со мной делать, так ведь? Если я поведу игру неправильно, меня… могут под белы ручки доставить куда угодно: к Сакрану и Армаду, например. Или в объятия прозреца.
— Одежда ваша старая была измарана кровью, — быстро пояснил бургомистр, снова прижав руки к груди. — Мы пытались отстирать, но увы, увы… слишком много чужой крови на вас было…
Замечание насчет чужой крови прозвучало двусмысленно и с оттенком насмешки. Или мне просто так показалось. Интересно, а не думает ли Таленк, что это я устроил взрыв в бальном зале? Черт возьми, ведь порох-то я задействовал в схватке с десантом Адоры и Рендора! И бабахнуло неслабо… Почти так же, как в Варлойне бабахнуло… Недосмотр… Срочно нужно исправить положение, срочно! Иначе полезут слухи среди уцелевших дворян… Снова придется задействовать газету.
Я начал быстро одеваться. Таленк не смотрел, отошел к окну и разглядывал свой парк.
— Давайте раскроем карты, — подчинившись импульсу, сказал я. — Я не являюсь пленником?
— Нет, — без малейшего ерничанья, и даже, вроде бы, изумленно ответил хозяин Норатора. — Нет, ни в коем случае. Как можно? Это я ваш пленник, если можно так сказать. Или стану им, если не посмею вам угодить…
— Вы мне уже угодили.
— О, такая малость…
— Насколько понимаю… насколько помню, меня выволокли из-под трупов и камней?
Бургомистр изобразил слабую улыбку и кивнул.
— Еще немного, и вы, господин император, ваше величество, могли бы задохнуться…
Он не лгал. Я отчетливо помнил тяжесть трупа, сдавившую мне грудь.
— Вы спасли мне жизнь, Таленк, и я это запомню. Вы спасли больше, чем жизнь императора — вы спасли всю империю. Ваше вмешательство, очевидно, переломило ход боя.
— О, какие пустяки… Однако же положение вашей армии и правда было… шатким, господин император, ваше величество!
— Значит, я вам обязан.
Его круглое лицо осветилось: кажется, именно этих слов он и ждал.