Любовь невозможна.
Быстр и безумен
Времени бег.
Тут родственнички подвисли, как компьютеры с малым количеством оперативки, поскольку Шутейник выдал стишок с темами, пока неподвластными и попросту непонятными молодому разуму. Понимание все ускоряющегося бега времени и кратковременности бытия и всех бытийных штучек вроде «вечной любви» приходит лишь после сорока, а до этого… Люби, сражайся, радуйся жизни, ведь впереди у тебя — вечность!
Шутейник смерил обоих понимающим взглядом и, расхохотавшись, тут же выдал по куплету о вечной любви и прекрасных сражениях. Кот неодобрительно поджал уши. Да, котик, каждому возрасту свои песни.
Я ухмыльнулся и уехал к передовому отряду Алых.
Я не даром изводил себя верховой ездой (отвратительное, ужасное занятие, к которому питают удовольствие только английские аристократы и, почему-то, женщины всего мира) и испытывал в боях. Теперь я закален, и сердце почти не екает. Я знаю, что в бою я не дрогну, что вид крови не вызовет потерю сознания, что и посреди схватки я могу оставаться бодрым и деятельным, что мой разум не будет мутиться от ужаса. Вернее, конечно, мне будет страшно, однако я смогу командовать. А с умением держаться в седле — я буду мобилен. Таким образом, на взятие Китраны я отправился в седле. За нами отряд в двадцать Алых без парадных мундиров, в темных плащах, ни дать ни взять — разбойники с большой дороги. И больше никого. Все прочие нужны для того, чтобы удержать Варлойн и Норатор. Ну и потом: чем меньше отряд, который движется к границам Китраны, тем выше шансы, что нас не заметят.
Вместе с Амарой и Блоджеттом на царстве остался мой двойник, тот самый, который чуть не врезал дуба от страха на ступенях Храма Ашара. Был он труслив, но не очень глуп, и не прочь подзаработать. Его — накрашенного, разумеется, будут наблюдать сегодня на улицах Норатора горожане. Он объявит со ступеней Храма о том, что Адора и Рендор вступили с Санкструм в войну. Ну и далее, пока я не вернусь, он будет играть императора, но на расстоянии, не подпуская к себе никого близко, чтобы не опознали, пусть шпионы и недруги думают, что я курсирую между Варлойном и Норатором, спешно готовя дворец и столицу к осадам. Бернхотт по моему приказу начал сооружать вокруг Варлойна защитный периметр, то же самое делает с Норатором дядюшка. Понадобятся эти укрепления или нет — время покажет. В любом случае, они убедят врагов, что император в окрестностях столицы.
А Сакран и Армад, столь самоубийственно попытавшиеся захватить Варлойн, оставлены мною на попечение Великой Матери. Надеюсь, она заглянет каждому в голову и вытащит оттуда… много интересного. Мне ни капли не жалко этих упырей.