Золотая сережка упала точнехонько в бокал, разбрызгав вино, капли которого полетели Воронцовой на платье. Кулончик угодил в зелень салата. Остальное разлетелось что куда.
Собственно, ни на что, кроме подобного жеста, Слепки уже не годились. Даже как улики: никаких следов прежнего владельца на них не осталось — Фу это проверил. Фамильяр вообще не советовал мне их забирать, но отказать себе в удовольствии эффектно вернуть Милане ее добро я не смог.
Молодая графиня сидела, ни жива ни мертва. Ее прихвостни разве что под стол в ужасе не забились — кто-кто, а они-то знали, что за участь была мне уготовлена. Небось уже и тризну справили! Явись к ним сейчас из Пустоты сам Сергей Казимирович — ему и то, наверное, не удалось бы произвести впечатления сильнее.
— Когда ты уже поймешь, что я тебе не по зубам? — ледяным тоном продолжил я, окидывая презрительным взглядом Воронцову. Та потупилась. — Не я начал эту войну — но, если не угомонишься, я ее закончу — раз и навсегда! Это последнее предупреждение!
— Не понимаю… о чем вы, молодой князь… — запинаясь, пробормотала девица. — И… что за тон вы себе позволяете?
— Тот, который ты заслужила! — отрезал я.
«Вы не оставляете ей шанса сохранить лицо, сударь, — неодобрительно заметил Фу. — Загнанная в угол крыса вдвойне опасна!»
«Я знаю. Но, если этот узел не разрубить, все так и будет тянуться. И рано или поздно она меня достанет».
«Именно поэтому я вам и советовал переговорить с молодой графиней — но наедине!»
Он и впрямь рекомендовал мне устроить с Воронцовой разговор тет-а-тет. Но, сидячи в кругу «духоловки» в ожидании помощи, я немало всего успел прокрутить в голове — и решил по-своему.
«Теперь она уж точно не сможет отступить, сударь. Это стало бы концом для ее авторитета. И серьезным ударом по репутации всей семьи».
«Я понимаю. Но, по ее словам, так было и раньше. По сути ничего не поменялось. Так что пусть уж действует в открытую. Бьет в лицо. Ждать удара в спину мне надоело!»
— Вы… Вы забываетесь, молодой князь… — выговорила между тем Милана. Голос ее звучал уже более-менее ровно — нельзя не отдать Воронцовой должного: несмотря ни на что, она почти сумела взять себя в руки. — Полагаю, мне ничего не остается, кроме как бросить вам официальный вызов! — заявила она, подняв глаза и более не отводя взгляда.
«Дуэль», — пояснил фамильяр, но это я уже и сам сообразил.
— А как Салтыкова прокатиться по аллее нагишом не боитесь, сударыня? — насмешливо крикнул кто-то из-за соседнего стола.
Кажется, голос принадлежал молодой баронессе фон Ливен.