…ну вот, путешествие закончилось, под колесами шуршит гравий, потом машина наезжает на какую-то рытвину, и она понимает, что они прибыли, и Освальд дает ей минимальный выбор. Это или это: приемник или игла. Как он добр, позволяя ей выбирать. А может, дело и не в доброте, может, он просто догадался, что она трусит… Приемник скользит в руках… ее бьет дрожь, она вся в поту, и он, как мать или сестра, наклоняется к ней и аккуратно закрепляет приемник на ухе… украшение, смертный приговор… и она хочет сказать «Нет», но уже слишком поздно, хочет сказать «Я передумала»…
…эти умы ждут ее… Кассандра предупредила, рассказала, на что будет похож этот сущий ад, но она здесь ради Мики. Сидя на переднем сиденье, совсем недалеко от закрытого отделения, она наблюдает, как серебристая Audi ползет по склону и почти исчезает в кустах. Кассандра понимала, что с ней может случиться, но все равно пошла на это… и, в каком-то смысле, именно поэтому она сейчас здесь, вопреки самой себе. Храбрость Кассандры показала ей, для чего стоит жить: ради Мики. Ради Мики. Если лекарство сработает, – и, пожалуйста, пусть оно сработает! – кто-то же должен распространить его. Должен стать связующим звеном между закрытым отделением и внешним миром, и этим кем-то придется стать ей. Она никогда еще не была такой храброй. А теперь не отвлекайся! Держи приемник наготове. Надень его… палец дрожит, готовый нажать кнопку включения…
…погрузилась мгновенно… месиво умов, и ее затопило… визг бойни. Высокий пронзительный крик… кроваво-красный цвет свежего убийства… то, что должно быть сокрыто, разорвано на части, вытащено на открытое место, все еще живое… и сквозь оглушительный, разрывающий мозг вой она пытается слушать, пытается услышать его. Услышать Алана. Пытается почувствовать его, прикоснуться к нему… найти ритм, о’кей, о’кей…
…о’кей, но ничего никогда не будет, ничего и никогда, его снова поймали, и так ночь за ночью, бесконечная борьба; зубы, растущие под углом, впиваются глубоко, хваткой пираньи, острый как нож капкан…
…она в ловушке, и внутри черепа дрожит податливая ткань мозга, скользкая струящаяся змея с зубами, скошенными до сверкающих точек, разворачивается и поднимается, готовая вонзить клыки в дряблую материю, которая тянется у ее спины, но вместо этого челюсти широко раскрываются, разжимаются и заглатывают…
…целиком заглатывает, пока ужас не становится кислотой, которая все затопляет, переваривает, затекает снаружи внутрь, изнутри наружу… пока ты сам не становишься этим ужасом…
…ее сущность сожрана, и по мере того, как она умирает, все другие сущности тоже умирают, весь этот разгул разлагающихся умов постепенно гаснет… и каждый раз небольшая яркая вспышка с кроваво-красным послеобразом… отголоски душ в темноте. Затем – тишина. Затем – ничего. Затем – поле битвы по окончании…