Они добрались до одного из баров, совмещенного с наблюдательной площадкой: в полукруглом зале почти все стены были сделаны из стекла. Бар располагался на носу корабля, здесь можно было сидеть и наблюдать за тем, как море скользит навстречу, так что обычно найти свободное место было сложно. Однако сегодня свет не горел ни в баре, ни рядом с ним, а табличка на дверях указывала, что заведение закрыто. Двери были заперты, но Лер это не остановило, у нее был собственный ключ. Ян даже не стал спрашивать, откуда.
Когда они вошли внутрь, сразу стало понятно, почему закрыли бар: одно из стекол было разбито. Оно не разлетелось вдребезги, но из него каким-то образом выпал крупный осколок, и теперь туда прорывался дождь, залетал ветер, и в баре стало холодно. Находиться здесь и правда было бы опасно – если бы стекло все же разлетелось. Но двое людей – это не толпа, они могли держаться в стороне, там, где окна уцелели, и смотреть, как ревут, поднимаясь навстречу кораблю, величественные стальные волны.
Ян хотел зажечь свет, но его спутница не позволила ему, перехватила его руку. Она теперь стояла прямо перед ним, бледная, призрачная даже в далеком свете наружных фонарей корабля. Лишь когда в небе вспыхивала яркая молния, лицо Лер словно пропитывалось ее светом, кожа казалась мерцающей, глаза – глубокими, бездонными даже. Словно она была не человеком, а сиреной, выбравшейся из вод за своей добычей. А кто же отказывает сиренам?..
Она так ничего и не сказала ему, но это было и не нужно. Они ведь оба знали, к чему все идет, на самом-то деле. И оба хотели этого – может быть, с самого начала, еще с той встречи, которая так нелепо закончилась. Поэтому Яну было предельно легко податься вперед и поцеловать ее, уже не думая о том, что можно, что нельзя, а что было бы правильно. Бывают желания, для которых просто настает правильный момент, и сопротивляться им уже невозможно.
Он думал, что выбор, главный выбор, уже сделан, а дальше все пойдет, как обычно. Он ошибся. С Лер не было так, как с другими, да и не могло быть. Те, другие, сейчас оставшиеся в памяти ускользающими образами, вели его, соблазняя, а дальше подчинялись, позволяя вести их. Эта была иной: вот он начал целовать ее, а вот она перехватила инициативу, и это уже ее поцелуй, и она выбирает, что делать.
Ян к такому не привык, растерялся даже, но только на пару секунд. Он быстро понял, что она не отдаст ему право первенства ни в чем, она будет брать то, что хочет, но и от него она принятия не ждет – она была бы разочарована, если бы он просто принял все ее решения и мягко выполнил все желания. Они были похожи на серые волны, ревевшие снаружи: одинаково сильные, налетавшие друг на друга, разбивавшиеся в этой борьбе, но все равно остававшиеся непобежденными.