Изабель была пустоватой женщиной, как мне казалось, либо же она просто не решалась говорить со мной о вещах более серьезных, чем фасоны оборок на юбке. Еще она не была лишена тщеславия, по крайней мере с удовольствием рассказала парочку эпизодов из своей жизни, когда за ней волочились вельможи. Такое внимание герцогине очень льстило, особенно учитывая ее статус добродетельной и замужней женщины. И, возможно, все эти повествования повергали бы меня в благоговейный трепет, встреться мы раньше – тогда, когда я не знала ничего иного, кроме тяжелой работы в огороде и ухода за скотиной. Но встретились мы с Изабель уже после того, как меня учил князь Долины, и теперь я очень ясно видела разницу между тем, что рассказывала Изабель, и тем, что излагал Винсент.
Винсент пытался научить меня видеть и понимать чуточку глубже, чем это, по-видимому, принято у женщин высшего круга, да и у женщин вообще. Мысли Изабель – то ли в силу полученного воспитания, то ли в силу ее врожденных качеств – дальше тряпок и несчастных ухажеров попросту не шли.
Потом она сказала, что вынуждена вернуться в имение. Двое других детей ждали ее там. На прощание она погладила меня по волосам и осторожно приложилась губами к щеке.
– Знаешь, – сказала она, – мне жаль, что духи отобрали у меня двух первенцев. Мне жаль, что жизнь сложилась именно так и ты вряд ли назовешь меня матерью когда-либо. Но каждый из нас в руках духов, милая, и все, что нам остается, – просто положиться на их волю.
Я вздохнула, посмотрела на ее красивое личико – все еще очень красивое, Изабель могла дать фору любой молоденькой красотке. А мне герцогиня представилась дорогой фарфоровой куклой: изысканная оболочка и пустота внутри.
– Не печальтесь. – Пересилив себя, я все же погладила ее по руке. – Вы жили столько лет без меня, так что мое внезапное появление уже ничего не изменит. Тем более что во мне – дух Пробуждения, а у вас есть еще дети.
– Да, – задумчиво сказала она, глядя сквозь меня, – ты права, деточка…
Наверное, где-то там она уже видела, как вернется к себе в замок, как будет обнимать тех двоих детей, с которыми прошла весь путь материнства от самого начала. Кто я? Так, внезапно выживший ребенок, которого она похоронила в душе много лет назад. Ребенок, который ее никогда не знал и вряд ли поймет теперь.
Очень скоро мы расстались, и на прощание Изабель сунула мне в руки туго набитый мешочек, «чтобы я ни в чем себе не отказывала». Глупая. Сноходцы и так ни в чем себе не отказывают, у меня накопилось уже достаточно благодаря содержанию, которое мне обеспечил мастер Брист. Но я не стала отказываться от денег герцогини, потому что чувствовала: это – ее попытка откупиться от собственных злых духов.