Карета остановилась.
Альберт приоткрыл глаза, встряхнулся.
– Ну, приехали.
* * *
Замок Бреннен встретил нас торжественной, почти потусторонней тишиной и пустотой. Когда я выбиралась из кареты – последняя, прячась за спины несостоявшегося герцога и Альберта, – почему-то ожидала марширующие шеренги защитников замка в черных балахонах, толпу отмеченных духами. Но нет. Ничего такого не случилось. Внутренний двор оказался совершенно пустым, безжизненным. Приоткрыв рот, я рассматривала внешнее кольцо замковой стены, по внутренней стороне которой паучьими лапами разбегались многочисленные деревянные лестницы и закрытые коридоры, огромное центральное строение, закрывшее полнеба, с беспорядочно разбросанными стрельчатыми окнами, в стеклах которых отражалось солнце. Деревянная черепица тускло блестела старым серебром, точно так же, как серебряные ложки матушки, когда их начистишь мелом. И все это… оказалось настолько красиво и величественно, что я не сразу сообразила: меня окликнули.
Оказывается, глазея на замок, я пропустила самое важное: к нам подошел высокий мужчина, немолодой уже, седоватый. Он был облачен в богатое одеяние из черного бархата – что-то вроде многослойной туники, длинной, ниже колен, – а на груди золотились вышитые звезды и еще какие-то символы. И теперь он строго уставился на меня. Альберт посторонился, давая этому господину меня рассмотреть. Я осторожно взглянула в лицо незнакомцу и поразилась тому, какой у него молодой и цепкий взгляд. А глаза цветом как ягоды ежевики…
– Барышня, вы оглохли? – сухо повторил он, сверля меня тяжелым и не сулящим ничего хорошего взглядом.
– Я… простите…
Он был таким… манерным, таким роскошным, и вышивка на груди так и искрилась, так и переливалась. Вконец смутившись, я обреченно уставилась на него, ожидая… Чего? Я и сама не знала. Матушка обычно награждала оплеухой, ее муж разражался непристойной бранью. Этот господин… казалось, мог ударить, сильно ударить. И я невольно втянула голову в плечи, надеясь, что мой никчемный вид вызовет жалость.
– Я поинтересовался, как вас зовут, – вкрадчиво поинтересовался мужчина, даже не шевельнувшись, не сделав ни единого движения в мою сторону. – Вам ведь несложно ответить?
Кажется, его герцогство презрительно фыркнул.
А я набрала воздуха побольше и сказала:
– Ильсара, господин. Меня зовут Ильсара.
– А фамилия?
Тяжелый взгляд скользнул по мне снизу вверх и обратно, мне показалось, что мужчина скривился. Все-таки… Какой он… Явно не крестьянских кровей. Красивый, хоть и не молод уже. Мне вообще не доводилось встречать мужчин, которые бы старились красиво. В деревне, на тяжелой работе, мужики быстро превращались в сморщенных, сгорбленных и искореженных жизнью.