Мальчишка стукнул в дверь, выхватил у Максима из корзины яблоко и затопал вниз по ступеням. Актер толкнул незапертую дверь, она распахнулась…
Тит Вибий и Гефест восседали друг против друга на каком-то покрывале, имевшем трудноопределимый цвет, и подкреплялись лепешкой, по очереди обмакивая куски в глиняную чашу с вином. При этом Тит Вибий держался за голову и раскачивался из стороны в сторону, а Гефест замер неподвижно, устремив невидящий взгляд прямо перед собой.
Максим от удивления застыл на пороге. Бестиарий не успел вовремя затормозить, так что врезался в актера. Оба ввалились в комнату с неподобающей поспешностью.
Увидев вошедших (точнее вовремя отпрянув, чтобы не быть растоптанным), Тит Вибий издал приветственный возглас и первым делом заглянул в корзину. Обнаружив пирог, расчувствовался до такой степени, что возжаждал заключить гостей в объятия. К бестиарию, однако, подойти не решился, а Максима уже обнимал Гефест.
Ошеломленный Максим едва устоял на ногах. Что, учитель латыни стосковался по ученику? Ничем иным восторг его нельзя было объяснить. А Гефест явно захлебывался от восторга. Одной рукой сжимал плечо актера, другую устремил к потолку, произнося страстную, пламенную, блистательную (в этом не было никакого сомнения) речь. Одна беда - непонятную. «Видит во мне освободителя? Но не скажешь, что истомился в неволе. Дверь отперта, Тит Вибий не кажется бдительным стражем».
Максим повернулся к Титу Вибию, глазами указал на пленника, потом - на дверь. «Не пытался сбежать?»
Вибий плюнул и настежь распахнул дверь. Гефест мгновенно забился в угол. Вибий выразительно ткнул пальцем в сторону вольноотпущенника: «Попробуй, выгона!» Теперь Максим уже решительно ничего не понимал. Попросил Вибия затворить дверь, сел подле Гефеста.
Вольноотпущенник, тревожно озираясь по сторонам, прошептал:
- Цезарь Домициан!
«Это плагиат, - возмутился Максим. - Осталось взять таблички и нарисовать Палатинский холм».
Бестиарий, присев на корточки, как раз знакомился с содержимым чаши, радушно предложенной Титом Вибием. Заслышав слова Гефеста, поперхнулся. Вольноотпущенник свирепо взглянул на него.
Гефест начал негромко, но так как Максим ничего не понимал, возвысил голос и вскочил на ноги. Тит Вибий пришел ему на помощь. К Титу Вибию присоединился и бестиария. Вскоре они втроем плясами вокруг Максима, размахивая руками и топая ногами.
Максим смотрел, подперев щеку кулаком. Описание веселой пирушки, устроенной накануне, было достаточно красноречиво. Столь же выразительно собутыльники представили возвращение домой - как шли с песнями, бережно поддерживая друг друга. Но почему, протрезвев, Гефест не помчался обратно на Палатин, а забился в дальний угол клетушки, оставалось совершенно неясным. Если Гефест страшился императорского гнева, то с каждой минутой этот гнев лишь возрастал. «Или вольноотпущенник намерен прятаться всю оставшуюся жизнь?» Но нет, он, похоже, возлагал какие-то надежды на Максима. «Надеюсь, не ждет, что я при мирю его с цезарем?»