Николай Иванович Свешников
«Петербургские вяземские трущобы и их обитатели»[166]
В Петербурге, близ Сенной площади, находится громадный дом князя Вяземского. Не знаю, с какого времени этот дом принадлежит теперешнему владельцу, но лет шестьдесят тому назад его называли более «Полторацким», и уже тогда он известен был петербургским обывателям своей грязной репутацией. И эта репутация имела основания: постороннему человеку, особенно в вечернее время, не безопасно было не только входить в него, но и проходить мимо.
Описание этого дома в первый раз сделано г. Вс. Крестовским в его романе «Петербургские трущобы»; затем некоторые лица также пытались описывать своеобразную жизнь его обитателей. Да и теперь по поводу разных происшествий, нередко кровавых, ни один из домов Петербурга не упоминается так часто в печати, как Вяземский. Но все эти наблюдения большею частью поверхностны и приправлены фантазией, хотя во многом и похожей на действительность.
Мне, как человеку давно знакомому с этим домом, и имевшему, вследствие разных случайностей, несчастие попадать на житье в него, пришла мысль также описать его, может быть, и неумело, но правдиво.
1
Вяземский дом выходит двумя большими флигелями на Забалканский (прежде Обуховский) проспект, а одним довольно красивым — на Фонтанку.
Во флигеле, выходящем на Фонтанку, занимавшемся в пятидесятых годах самим князем Вяземским и впоследствии несколько лет пустовавшем, находится теперь квартира управляющего домом и 3-й участок Спасской части. Во флигелях же по Забалканскому проспекту помещается трактир, семейные бани, питейный дом и до десятка других торговых заведений.
Кроме этих трёх лицевых зданий, во дворе дома находится ещё четыре жилых флигеля, бани и множество разных кладовых. В этих флигелях помещается постоялый двор, чайная, на местном языке называемая «мышеловкой», вероятно потому, что заходящие сюда чины сыскной полиции частенько захватывают тех, кого нужно; затем в одном флигеле несколько корзинных мастерских, а остальные квартиры числом до полутораста заняты и в настоящее время также, как и прежде, не беднотой, но отребьями, отбросками, паразитами общества.
Это не беднота Песков или Петербургской стороны, голодная, но нередко приглаженная, благообразная и стыдливая; это люди хотя до безобразия рваные и грязные, частенько полунагие и полуголодные, но все же умеющие легко достать копейку.
Войдя во двор с Забалканского проспекта, вы встретите, прежде всего, нескольких женщин, больше частью уже подвыпивших, рваных и с испещрёнными физиономиями, которые умильно поглядывают на проходящих мужчин и подмигивают. Затем, на площадке, перед общими банями и на панели около бань, в летнее время вы увидите несколько десятков человек праздный рвани. Одни из них, разделясь на кучки, преспокойно играют в орлянку, другие смотрят на эту игру, а третьи просто сидят и ничего не делают. Далее, направо, в переулке, происходит подобная же игра, но только более крупная.