У этих людей нет никакого понятия о чистоплотности как тела, так и души. Старый, выброшенный гробовщиком за негодностью покров составляет очень часто «любимое одеяло» траурщика! Не забудьте, что мало-мальски порядочный покров гробовщик никогда не бросит, а изрежет его на украшение гробов или костюмов. Все брошенное после похорон покойника до последней тряпки разбирается траурщиками нарасхват. Те, кому приходится жить в гробовых мастерских, охотно спят в запасных гробах. Дежурящие при гробе с покойником хладнокровно пьют и едят тут же. Слезы, рыдания, отчаяние близких также мало обращают на себя их внимание.
В начале десятого часа нас позвали «выносить гроб». Я не пошёл и остался с несколькими другими зажигать факелы. Минут через двадцать послышалось пение хора певчих, а за ним духовенство и все прочее. Нервы мои были не в порядке. Я взял свой факел и ушёл вперёд. Знакомый читателям «мажор» был уже на месте со своей булавой. О, как он был величествен в этом блестящем наряде и в сознании, что он открывает шествие, он даёт тон всей процессии и в некотором роде он особа. «Мажор» не удостоил меня не только кивка, но даже не посмотрел на такую «дрянь». Он смотрел внимательно на балдахин, чтобы уловить момент тронуться. Наконец, он произнёс самому себе «марш», круто повернулся, взмахнул булавой и сделал шаг вперёд. Я поднял свой факел и пошёл в первой паре за ним.
Что я в эту минуту чувствовал? Мне было, прежде всего, ужасно стыдно. Я не стыдился ездить извозчиком, служить официантом, ходить бродяжкой. А тут невыносимо было стыдно, когда я, как дурак, бесцельно, бессмысленно шагаю по мостовой, а по обе стороны улицы стоит толпа и смотрит. Зачем я шагаю? Какую и кому я приношу пользу?! Не сущее ли это дармоедство, тунеядство? Что мы делаем с шести утра и до 11 дня, когда пришли на кладбище, разделись на могилах, сдали вещи амуниции, получили по 85 копеек и пошли в трактир. Наши обязанности были окончены в одиннадцать часов утра, но, Боже Правый, что это за обязанности? Пройти с фонарём несколько вёрст и все! Где же работа, труд, занятие, дело?
Вот за это бесцельное, ни за что не нужное дармоедство, тунеядство, которое, однако, оплачивается и составляет средство к существованию, и стыдно!
Очевидно, платится именно за эту дурацкую роль, служащую посмешищем, какой-то иронией над человеческим достоинством. Если дроги везут шесть лошадей, когда могла бы вести одна, это ещё извинительно, потому что лошадь может служить декорацией, но восемнадцать человек в шутовских костюм для декорации? Это, воля ваша, позор! Неудивительно, что люди, избравшие себе это занятие профессию, потеряли всякое представление о человеческом достоинстве!