Глава 10: Эра уныния и беспросветной скуки
События развивались слегка не так, как я ожидала.
В целом, меня уже начали посещать мысли касательно моего настоящего происхождения. Имя, казавшееся мне знакомым и принадлежащим лишь мне одной, теперь слышала только как имя страшного духа, поселившегося во мне. Проблема в том, что не могла доказать обратное даже себе. Если так подумать, в этом мире, в этом краю я собственными глазами видела присутствие потусторонней силы. И хоть не могу даже предположить роль этой силы в театре этого мира, ее существование оставалось бесспорным фактом.
Впрочем, мысли о том, что я не та, кем себя считаю, удавалось вполне успешно отгонять. Как комаров летом – взмах метафорической руки, и их нет, по крайней мере, на какое-то время. Проблема была в другом.
Лето заканчивалось так же быстро, как и началось. Солеварня все это время работала без каких-либо значительных осложнений, и с госпожой я договорилась о том, что прибыль в виде еды от продажи соли будет поделена в первую очередь по справедливости, по количеству выполненной работы солеваров, а затем остатки распределят между всеми семьями деревни так, чтобы никто не голодал, когда люди ярла придут за налогом.
Наконец, наступила осень, но и она пролетела незаметно. Взрослые работали на полях, бродили по лесам в поисках плодов и ловили остатки рыбы в море, недалеко от берега. Пару раз пыталась выяснить, почему рыбаки не заплывают дальше, туда, где рыбы вдоволь, но Хьялдур лишь уклончиво отвечал, что “в море змеи”.
Соль решили продать после сбора налогов. Мы все еще надеялись, что люди Ярла Дургальфа не явятся в этом году, решат, что все померли от чумы или голода после “заражения” зерна паразитами, однако надежды наши были тщетны. Примерно в то же время, что и всегда, воины, вооруженные палицами и топорами, приехали в нашу деревню. Их повозку как всегда тянуло существо, которое я про себя окрестила гигабыком. В этом году все шло довольно тихо, люди не особо переживали за себя, отдавая зерно сборщикам налогов.
– Доброе утро, – в наш дом первым вошел капитан.
С момента нашей прошлой встречи он умудрился потерять глаз. Половину его лица пересекал огромный розоватый шрам, а в глазнице красовался полированный шарик из чего-то, напоминающего красный мрамор. Жутковатое зрелище, однако даже так впечатление плохого человека он на меня не производил.