Моровой Морут, кивнув туманной головой, сказал:
— Господин Аедан дело говорит. Нам, моровым, яд не страшен, под власть свою возьму бадзулов и злыдней.
— Анчутки со мной, — решил граф Гыркула.
— Мне остаются ауки, — оскалился Далак.
И все почему-то посмотрели на меня. Так неуютно себя ощутила то, так непривычно. Как ученица нерадивая, что всю лекцию в облаках витала, а тут от меня все ответа ждут. Откашлялась, на карту поглядела, на аспида, что на меня взирал насмешливо, да и решила:
— Пойду список писать.
К чести присутствующих, когда я уходила никто даже не возражал, хотя по правде признаться — были бы правы.
* * *
«Ступай, лесная хозяйка, выспись, поешь как следует, а к ночи накидай мне списком, чего супротив нас могут сделать ведуньи лесные».
Почему-то первыми я в списке слова аспида написала. Потом долго на них глядела, пока домовой мне еду собирал, да и опосля, всё к ним же возвращалась, пытаясь сосредоточиться на деле.
А не выходило у меня, сосредоточиться-то.
Бравые воины мои уж разошлись — я клюку лешему отдала, тот их и разводил по местам для боя отведённым. С ними исчезли со двора три груды руды металлической — от своей идеи поставить мосты, по которым нежить не пройдёт аспид не отказался, вот только после демонстрации сил моих, он свою формулу-то ещё усовершенствовал. Теперь резал мост шипами острыми, самодвижущимися всё, что на него нарасти пыталось… Хороший из аспида военачальник выходил, в общем.
С меня вот воительница была так себе.
Список я накидала, потом всё стерла. Потом переписала. Потом стёрла. Потом явился Кот, долго смотрел на мои потуги, сказал извечное «А потому что учиться надобно лучше!». Хорошо леший тоже пришёл, так что большего себе кот не позволил, да только и друг мой верный смотрел на меня осудительно, и сопел, но и слова не сказал… он же не Ворон. Мудрый наш прилетел, в окно влетел, как только ему леший открыл, на меня посмотрел, на листок пустой, на меня, на листок, на меня…
— Даже не начинай, — взмолилась я.
— А ты это, поспишь, может? — невинно поинтересовался Кот. — Господин аспид, он же дело говорит, это уж все признали.
— Пошли вон! — нервы у меня сдали окончательно.
Друзья верные, да не особливо послушные, меня покинули без охоты особой, домовой с поганками, которые заправил лучком и маслом подсолнечным, в глубине печи скрылся, осталась я одна…
Посидела, перо гусиное грызя от нервов, а опосля, сама как не ведаю, потянулась рука за блюдцем серебряным, да и пустила я по нему яблочко наливное, и хотела же сказать Агнехран, да от чего-то позвала вдруг: