Да кто ж ведает, что лучше для нас, а что хуже?
Парубка славного, парубка справного встретила она, когда в реке была. Тот сети искал, унесённые течением, она травы собирала речные, для медведя захворавшего… И когда парня того увидала она, в её сердце весна распустилась, а моё сжалось от тревоги-предчувствия… Я ж сразу решила, что он и стал её погибелью, он и предал… А оказалось — не он…
Оказалось совсем не он!
И тут обожгло руку мою, да ощутила рывок сильный, а следом в объятиях аспида оказалась, но не противилась, сил на то не было.
Гневался леший, молчал напряжённо аспид, стояла я, уткнувшись лбом в грудь его чёрную чешуйчатую, а по щекам слёзы градом, и трясло меня как в лихорадке. Так трясло, что и Лешинька смекнул — не чисто дело.
— Весь, — прошептал растерянно. — Веся…
Ничего я лешему не ответила.
От аспида отступила, клюкой оземь ударила, да и перенеслась прямиком к дубу Знаний. Встала перед деревом могучим, руки дрожат, слёзы текут, да боли нет в них — есть гнев! С гневом же, с трудом сдерживаемым, и позвала:
— Сила Лесная!
Зашумел кроной дуб Знаний, зашумели иные дубы.
Не ответила мне Сила лесная. Ни слова не сказала. Словно и нет её вовсе! Да и не было никогда. Ну да ничего, мы, ведьмы, народ настойчивый.
— Ты предала! Ты! — прокричала я вершинам дубов.
И не стерпела обвинения Силушка Лесная. Проявилась лицом в ветвях и листьях, на меня взглянула пасмурно, да и молвила:
— В моих лесах Заповедных насильно никого не держат. А кто волен уйти — того держать не буду.
Пошатнулась я, на землю осела, слёзы горькие по лицу текут, и понять… понять не могу…
Лишь один вопрос задала, с трудом ярость сдерживая:
— А меня убивать будут, тоже позволишь? Не спасёшь, не вмешаешься? Такой мне ждать участи?
Зашумела листва, словно ветер по лесу прошёл, да и ответила Сила лесная тихим шёпотом, словно бы тот же ветер к щеке прикоснулся:
— Не знал я… Не понял… То людские законы, они мне не ведомы.
Смахнула слёзы, на кроны дубов взглянула гневно, и спросила:
— Что тебе неведомо, Сила лесная? Когда насильничают неведомо? Когда убивают? Когда на костре жгут? Это тебе не ведомо? Так давай, я покажу!
— Не… — начала было Сила лесная.
Да поздно! Ведьма я! Как есть ведьма! Мы ведьмы чужие судьбы чувствуем! Да боль чужую и ощутить, и передать способны! Ударила по земле ладонью раскрытой и выплеснула всё! Всё, что увидела! Всё, что почувствовала! Всё, что пережила перед гибелью безвременной Дарима! Всё передала! Всё до капельки! Как полюбила ведунья лесная, что ведуньей стала не по собственному выбору, от того и права не имели изгонять её, ведь лес не подведомственной территорией был — а домом! Как с парубком сговорились о свадьбе, и счастливы были он и она… так счастливы. Как мачеха жениха, баба склочная, злая, пасынка не любившая, притворилась радостной, и за невестой в лес поспешила, чтобы принарядить к свадьбе-то, не в шкуре ж ей в деревню на свадьбу идти. Да не дошла Дарима до деревни.