— А я-то уж думал — на границу района подался! — усмехнулся Белоконь.
С Сомовым мы встречались не однажды. Я представился ему, как только появился в городе. Памятуя слова Белоконя, что Сомов — возможный секретарь подпольного райкома, я при всяком удобном случае обращался к нему за помощью.
Сомов был выше меня ростом (у меня метр семьдесят пять). Но не из крепышей. Выразительные серые глаза. Высокий лоб. Мягкий овал подбородка. Николай Лаврентьевич понравился мне с первой встречи.
Белоконь сказал ему о цели нашего визита и попросил:
— Вызывайте командира партизанского отряда Лысака, продемонстрируйте оперативность связи. А к Караулову в Ивановку сами наведаемся.
— В таком случае, его надо предупредить, чтобы был на месте.
— Предупредите, — согласился Белоконь. — А то у меня времени в обрез, да и у вас оно про запас в скирдах не лежит.
Я сказал Сомову, что нам с ним в дальнейшем придется тесно сотрудничать:
— Донбасс — рабочий край, известный своими стойкими революционными традициями. И гитлеровцы сюда для борьбы с патриотическим движением пришлют своих лучших специалистов.
Сомов заерзал на стуле, словно ему неудобно стало сидеть: от непривычной позы затекли ноги. Глянул на меня как-то очень просительно и в то же время доверчиво.
— Я понимаю… — сказал он, волнуясь. — Оставшегося в подполье ожидают не только победы… Нельзя исключать даже самого трагического — гестаповского застенка. Чтобы неожиданное не застало врасплох, не обезоружило, надо готовить себя к худшему. Вот Рахметов в книге Чернышевского «Что делать?»… Готовил себя к возможной встрече со своими палачами. Я имею в виду не гвозди и битое бутылочное стекло вместо матраца, а моральную сторону, идейную.
Он был со мною предельно откровенен. Я с уважением подумал: «А такие при необходимости умеют молчать».
— Есть серьезные основания предполагать, — сказал я, — что гитлеровцы постараются заслать свою агентуру в район будущего действия вашего подполья уже сейчас. Поэтому при проведении любых мероприятий надо проявлять особую бдительность.
Он закивал головой:
— Это само собою разумеется. Правда, у меня еще нет нужного опыта… Но по всем сложным вопросам я консультируюсь с бывшим чекистом, будущим командиром партизанского отряда Карауловым.
— Ивану Евдокимовичу действительно в таких делах опыта не занимать, — одобрительно высказался Белоконь. — И вот вам с Петром Ильичем уже сейчас надо предпринять кое-какие контрмеры, иначе дело может обернуться так, что подполье не сумеет выполнить своих задач.
— Все, что от нас зависит… — Сомов воодушевился. — Меня радует патриотическое настроение наших людей. Жизнь — она со многими углами, порою острыми. Во имя больших интересов мы не всегда были предельно справедливы и гуманны в отношении друг к другу. А сейчас все живут одним — ненавистью к гитлеровцам. С месяц тому мне довелось свидеться с одним бывшим раскулаченным из Ивановки. В госпитале лежал… Его семью вывезли в Сибирь. Но на новом месте им создали условия, и они обросли хозяйством позажиточнее того, что было здесь. Земли — вдоволь, отменные луга. Работал в колхозе. Увидел меня — улыбается. «Спасибо, Николай, по твоей милости света белого повидал». Я его раскулачивал. А он ко мне, как к другу! Фронтовик. Ранен.