Лайла неодобрительно взглянула на нее.
– А где хорошие манеры?
Нахмурившись, Зофья протянула ей руку, и Лайла вручила ей салфетку. Салфетка не справилась с пятнами грязи на ее руках, но Зофья знала, что Лайле нравились церемонии.
– Тебе не стоит есть здесь, – ласково сказала Лайла.
– Я так хочу, – откликнулась Зофья, вгрызаясь в хлеб. – Это повышает продуктивность.
– Разве тебе повредит немного солнца и свежего воздуха? – спросила Лайла.
– В этом нет необходимости, я же не растение, и мне не нужен фотосинтез, чтобы усваивать питательные вещества, – откликнулась Зофья.
– Что ж, я могла бы принять участие в процессе фотосинтеза сегодня днем, если ты присоединишься ко мне.
– Нет, – ответила Зофья и добавила: – Спасибо.
Ее больше заботили другие вещи, вроде изготовления предметов, которые помогли бы противостоять тому, что ожидало их в Повелье.
– Как скажешь, – с улыбкой ответила Лайла.
Но Зофья заметила, что глаза подруги не улыбались. С тех пор, как они добрались сюда из Изола ди Сан-Микеле, Лайла стала еще молчаливее. Прошлой ночью, возвращаясь в свою спальню, Зофья увидела, что Лайла стоит посреди гостиной, снова и снова растирая пальцем ладонь. Утром, когда они собирались за трапезой, завершая свой пост, Лайла смотрела на свой перстень. И сейчас Зофья взглянула на него: Восемь.
И хотя она сидела, Зофья вдруг почувствовала себя так, будто споткнулась и упала.
Осталось всего восемь дней, а еще столько неизвестного.
– Мне надо работать, – сказала Зофья.
Она указала на верстак, тяжело дыша.
– Феникс? – ласково произнесла Лайла. Зофья подняла голову и увидела, что Лайла внимательно смотрит на нее своими ласковыми карими глазами. – Спасибо. Я ценю все, что ты делаешь.
Зофья торопливо поела и вернулась к работе, но что бы она ни делала, странное ощущение падения не отпускало ее. Словно она вслепую пыталась отыскать дорогу в полной темноте. И дело было не только в том, что Лайле осталось совсем мало времени. Она постоянно чувствовала прикосновение письма Хелы к своей коже. Несколько раз в день Зофья доставала письмо и аккуратно расправляла руками смятый конверт. Он казался потертым и мягким на ощупь, прямо как ужасная шкура в подвале. Единственная разница между ними заключалась в том, что на этот раз Зофья решила не думать о смерти.
– Почему ты не боишься темноты? – как-то спросила Зофья сестру.
Хела повернулась к ней в ночном сумраке. И хотя она не видела серых глаз Хелы, Зофья знала, что они открыты.
– Потому что знаю, что стоит немного подождать, и свет снова вернется, – ответила Хела, погладив ее по волосам. – Он всегда возвращается.