Поджатые губы Фейры показывали, что ей тоже не понравился этот плохо завуалированный удар. Такое поведение совсем не убедит Несту в их желании ей помочь. Чувствовалось, позже Фейра устроит Ризу настоящую выволочку.
Кассиан дождался, пока Риз с Амреной покинут кабинет, после чего вышел вслед за ними. Верный своему слову, Риз отошел от двери всего на три шага и встал, прислонившись к стене. Заклинания, наложенные на дверь, исключали подслушивание.
Кассиан тоже отошел от двери.
– А я и не знал, что у нас при дворе существуют какие-то законы подданства, – сказал он Амрене.
– Нет у нас никаких законов, – ответила Амрена, разглядывая свои ярко-красные ногти.
Кассиан молча выругался.
Риз криво улыбнулся. Но Кассиан хмуро смотрел на двустворчатую дверь кабинета и молил богов, чтобы Неста не учинила какой-нибудь глупости.
Неста переусердствовала в своем намерении держать спину безупречно прямой, и та немного побаливала от усилий. Она ненавидела этих высокородных фэйцев так, как никогда и никого, исключая правителя Сонного королевства.
Перед ее приходом они перемывали ей кости, считая ее опустившейся, непредсказуемой особой и…
– Прежде тебя моя жизнь не заботила, – сказала она Фейре. – Что изменилось?
Фейра вертела на пальце обручальное кольцо: серебряное, с сапфировыми звездочками.
– Я тебе уже говорила. Меня твоя жизнь заботила всегда. Мы… я имею в виду нас всех… часто говорили об этом. О тебе. Мы… нет, я… вплоть до последнего думала, что лучше тебя не трогать. Давала тебе время, не докучала своими визитами.
– А что сказала по этому поводу Элайна? – спросила Неста, отчасти страшась услышать ответ.
Губы Фейры напряглись.
– Решение принимала не она. И потом, насколько я знаю, ты и с нею виделась считаные разы.
Неста и не догадывалась, что Фейра и все остальные столь пристально следили за нею.
Неста знала: ей вовек не объяснить младшей сестре – слов таких не найдется, – почему она отгородилась ото всех. Котел похитил Элайну. Азриель и Фейра ее спасли. Однако ужас случившегося продолжал мучить Несту в снах и наяву. Она помнила те страшные мгновения, когда услышала вкрадчивый, соблазнительный зов Котла и поняла, что он предназначен Элайне, а не ей и Фейре. Неста до сих пор помнила ужас, охвативший ее при виде пустого шатра Элайны и валявшегося на земле голубого плаща.
С тех пор все стало только хуже.
«У вас своя жизнь, у меня – своя», – сказала она Элайне в прошлый День зимнего солнцестояния. Неста знала, как глубоко эти слова ранят ее среднюю сестру. Но ей было не побороть укоренившегося ужаса. Перед глазами так и мелькали: брошенный плащ, холодные воды Котла, Кассиан, ползущий к ней, хруст позвонков отцовской шеи…